Галактический патруль

- Ося Коган кому-нибудь проболтался в Аргентине. Похвастаться он любит.

- Кто этот агент? Фото есть?

- Нет, Казимир, ни фото, ни даже описания внешности. Но человек серьезный, высокого уровня профессионал. Как бы он не обставил тебя.

- Спасибо, Семен, - ответила трубка после паузы. - За мной не пропадет.

Глава 2

Славка позвонила и, прислушиваясь к приглушенному дверью неторопливому перезвону, улыбнулась, представляя, как Людмила, сводная сестра, удивится ее появлению. Дверь не открывалась, и Славка позвонила уже нетерпеливо, трижды нажимая кнопку звонка, который теперь и не звонок вовсе, а колокольня. «Спит, что ли?» - уже сердито подумала девушка. Людмила любила поспать, но спала она чутко, как кошка, на которую была похожа своими мягкими, капризными повадками. Когда и третий звонок не помог, Славка полезла в карман своей кожаной куртки, которая на самом деле была вовсе не из кожи, а из какого-то японского заменителя, и достала связку ключей - она носила их по-мужски, а не по-дамски - в сумочке, которую можно и срезать, и просто вырвать из рук. На двери было два замка: один - простой, отечественный, хотя в семье он именовался английским или просто замком, другой - цилиндровый, английского изготовления, прозывавшийся почему-то наганом. Славка свободно открыла замок, а с некоторой зацепкой и наган, чему удивилась: уж если случалось замкам заедать, то заедал отечественный, наган же работал надежно, как часы.

Распахнув дверь, девушка крикнула:

- Вставай, соня! - после чего тщательно, как учили и приучили, закрыла дверь на оба замка.

Снимая куртку и мокасины, Славка ожидала появления сестры. Она так следила за дверью гостиной, что повесила куртку мимо крючка, пришлось нагибаться, подбирать и снова вешать, теперь уже со всей аккуратностью. Обеспокоившись, Славка скоро прошагала по бухарскому ковру люберецкого производства, пересекла гостиную и заглянула в спальню сестры - пусто.

Квартира у них была большая - четыре комнаты, одна из них перегорожена с полу до потолка фанерой, оклеенной обоями под цвет стен, на две отдельные спаленки: для нее и для Людмилы. Славка заглянула и к себе - тоже пусто. Со стены на Славку смотрел широко, по-столяровски улыбающийся отец - родной для Славки, отчим - для Людмилы. Славка повесила его портрет над своей кроватью два года назад, после того как отец вместе с пятью другими альпинистами погиб под неожиданно сорвавшейся мощной лавиной на склонах пика Победы. Три связки погибло!

Славка вздохнула, не сразу расставшись взглядом с отцом, и, все так же скоро шагая, прошлась по квартире, заглядывая во все помещения подряд: в спальню родителей, в кабинет отчима, который был для Людмилы родным отцом, в туалет и ванную комнату. В общем-то она уже поняла, что сестры почему-то нет дома, и делала этот осмотр просто для Очистки совести. В последнюю очередь она зашла на кухню с попутным намерением что-нибудь перекусить. Здесь, на разделочном столе, лежала записка. Людмила писала, что у них отказал телефон и для разговора с родителями ей пришлось выехать на центральный переговорный пункт. И просила, чтобы Славка обязательно подождала ее возвращения и никуда-никуда не отлучалась. Уже после подписи стояла интригующая приписка, извещавшая, что Славку ждет приятный сюрприз. Записка Славку не удивила: о предстоящем разговоре с родителями она знала. Мать и отчим были на гастролях в Аргентине, звонили довольно редко - накладно! И на всякий случай обычно предупреждали телеграммой или письмом о дне и примерном сроке разговора, которые из-за разницы во времени почти всегда приходились на утренние часы. Ничего удивительного, что, обнаружив порчу телефона, Людмила помчалась на переговорный пункт.

Славка заглянула в холодильник. В нем, как и всегда, обнаружилась вареная колбаса, сливочное масло, российский сыр и початая баночка сметаны. Славка отрезала толстый ломоть колбасы, тонкий - хлеба и начала жевать этот бутерброд всухомятку, резонно полагая, что по-настоящему они позавтракают уже вместе с сестрой. Из-за чувства голода колбаса казалась очень вкусной. С аппетитом жуя свой бутерброд, Славка еще раз пробежала глазами записку сестры. Буквы корявые, строчки неровные, видно, что торопилась. Почерк у Людмилы, как и у матери, был вообще-то на диво - школьный. Как у учениц-отличниц четвертого класса. Не то что у Славки с ее скачущей скорописью: писала она так, будто боялась куда-то опоздать. Стало быть, она не ошиблась - вызов на переговорный пункт действительно был срочным.