Галактика обетованная

— Извините, господин генерал! — сказал я. — Но, право же, иногда вы, Григорий Иванович, рассуждаете как рядовой обыватель, а не генерал. Во-первых, это не я предлагаю, а наш президент, из рук которого, как я понимаю, вы и получили, в фигуральном смысле, свои красивые лампасы. А во-вторых, если эти мысли реализовать в повседневной практике нашего бытия, то это только укрепит существующий демократический порядок в квартире, а не разрушит его. Вдумайтесь в слова Бориса Николаевича, и вы увидите, что они применимы к каждому из присутствующих здесь! Если человек, к примеру, тот же депутат Векшин, будет вести себя демократически, мы будем социально защищать его. Пользуясь случаем, вношу предложение ограничить рабочий день майору Лупилину и депутату Векшину и вообще всем настоящим и будущим узникам двенадцатью часами. Нужно, чтобы у них оставалось время для чтения демократической прессы и бесед о положении демократии в стране.

— Ну, ты, Феденька, хватил с двенадцатью часами, — покачала головой Екатерина II Полякова. — Они и сейчас-то, если не присматривать, едва поспевают с работой справиться, а если двенадцать часов рабочий день положить, чего тогда будет. У нас новые жильцы теперь появились — охрана Давида Эдуардовича. В грязи утонем.

— Ну хорошо, — сказал я. — Пусть не двенадцать часов, пусть четырнадцать, но все равно — для отдыха и для чтения прессы обязательно нужно оставить время.

— Глупости! — сказал генерал Орлов. — У них в номере и лампочки нет, чтобы газету читать. В темноте живут.

— Это не важно, — сказал я. — Главное, чтобы у них было свободное время. Я им вслух читать буду. Я все равно в туалете газеты читаю.

В результате мои попытки смягчить положение узников приватизации увенчались полной победой.

Екатерина Тихоновна объявила депутату Векшину и майору Лупилину, что отныне их рабочий день будет ограничен шестнадцатью часами в сутки. Пять часов отводится на отдых. Два часа на обед и мероприятия по индивидуальной гигиене и час на слушание газет и беседы с Феденькой, то есть со мной.

— Не понял, Екатерина Тихоновна! — сказал генерал Орлов. — А экзекуции когда производить?

— Ну чего ты такой поперечный, Гриша, — пожала плечиками Екатерина Тихоновна. — Я-то, если чего не так сделают или настроение, например, у меня плохое, тоже ведь по щекам хлещу. Чего тут на часы смотреть?

— Мне кажется, — сказал я, — вы, Екатерина Тихоновна, не поняли вопроса генерала. Господин Орлов спрашивает о штатных экзекуциях, которые он проводит с майором Лупилиным и депутатом Векшиным для профилактики.

— А! — сказала Екатерина II Полякова. — Ну, если для профилактики, я думаю, можно проводить в то время, которое для личной гигиены отводится.

Так и порешили.

Нужно было видеть, как горячо благодарили Екатерину Тихоновну узники приватизации.

Я же, подражая господину Гайдару, сказал, обращаясь к ним:

— Господа узники! Вы видите, как много делается для вас в нашей квартире. Вы демократически вели себя, и мы вас социально защитили. Но помните и об ответственности, которую накладывает на вас это. Отныне совесть должна быть противовесом для всех дурных мыслей, что появятся в вас. Учтите, что это говорим вам мы — я и ваш всенародно избранный вами президент Борис Николаевич. Вы ведь знаете, что кто-то ведет нас сверху.

Моя речь поразила даже генерала Гришу Орлова.

— Не пойму, — сказал он Екатерине II Поляковой, кивая на меня. — Кто он?

— Это Феденька наш! — сказала Екатерина Тихоновна и поцеловала меня в щеку.

Я же подумал, что она не обманывает, когда говорит, что чувствует половое сношение на расстоянии.

Многое сейчас смущает меня в действиях правительства.

Министр Козырев очень умный, но, по-моему, слишком добрый и слишком какой-то голубоватый человек. Сейчас он так ведет себя, что кажется, будто он и русских хочет чуть-чуть евреями сделать, добиваясь для них двойного гражданства.

Но зачем, зачем это?

Соединяться надо, разумеется, но ведь совсем не так!

Русские все равно все поймут неправильно и обязательно по-своему.

А главное: зачем?

Ведь Борис Николаевич уже велел Чубайсу дать каждому русскому по ваучеру, на который можно купить три кило колбасы на дорогу до Обетованной Галактики.

Зачем русским еще и двойное гражданство давать? Между прочим, у нас в квартире уже есть два еврея — Абрам Григорьевич Лупилин и Давид Эдуардович Выжигайло.

Я всегда смотрю на них: на одного — с уважением, а на другого — с восторгом и надеждой. Меня восхищает то, что он незаконнорожденный сын Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе.

Радостно на душе, когда думаешь об этом, — все-таки сумел человек в жизни устроиться.

И все-таки, несмотря на все трудности, кажется, кончается это полетное время — время «В».

Кажется, уже скоро мы сможем по-своему распорядиться своей собственностью, добытой в трудной борьбе.

Сегодня долго говорил с Давидом Эдуардовичем. Он сказал, что готов переправить меня в Рельсовск. Он уже приготовил там трехкомнатную квартиру, и если мы обменяем с ним наши квартиры, он даст мне на карман и денег, как в нашей, так и в грузинской валюте.