Галантные дамы

Особенно памятна мне из них одна, которая во время войн Лиги именно так и поступала. Но переодевание в мужское платье оскорбляет пол. Не говорю уже о том, что оно некрасиво и не идет, но это непозволительно и наносит гораздо больший вред, нежели думают; вот и милой Орлеанской деве мужской наряд только навредил, навлек на нее много обвинений и отчасти стал виновником ее горестного удела и самой гибели.

Вот почему я не желаю ни слишком восторгаться, ни валить подобное мальчишество. А влекут и нравятся мне особы, выказавшие в затруднениях или в минуту опасности достойную храбрость, поступая по-женски, но являя мужскую твердость сердца. Не буду приводить в пример благородных римлянок и спартанок древности, превзошедших в этом всех прочих: они и так прославлены и на устах у всех; но обращусь к не столь известным и жившим в наши дни.

Для начала упомяну самый прекрасный образец, явленный добродетельными и превосходными женами Сиены во время восстания их города против гнета Медичи; там, после того как среди военных людей был наведен порядок, дамы — коих избавили от воинских повинностей как не способных к ратному делу — решили показать, что они достойней многих и годны не только для обыкновенных дневных и ночных забот; желая помочь защитникам, они сами разделились на три отряда и в месяце январе, на святого Антония, явили себя горожанам, предводительствуемые тремя богатейшими и знатнейшими в Сиене красавицами, собравшись на главной площади — тоже весьма знаменитой своими красотами, — куда вышли под барабанный бой, притом с особыми для каждого из трех отрядов отличиями.

Первой выступала синьора Фортегуэрра; ее наряд, стяг и одежды ведомых ею дружинниц были фиолетового цвета, и девиз на знамени гласил: «Pur che sia il vero!»[56] И все были одеты, как яркие бабочки, в короткие платья, открывавшие прелестные икры. А второю выступала синьора Пикколомини, одетая в пурпур, — как и те, кого она привела за собой, под алым знаменем с белым крестом и девизом: «Pur che по l’habbia tutto!»[57] А третьей стала синьора Ливия Фауста, вся в белом, с облаченными в белоснежное сподвижницами и белым стягом, на каковом красовалась пальмовая ветвь и слова: «Pur che l’habbia!»[58]

Почтенные предводительницы и вся их свита казались богинями, и вокруг них толпилось три тысячи женщин — благородного происхождения и простых горожанок, зажиточных и не очень, но весьма привлекательных на вид и в богатых украшениях и нарядах из бархата, тафты, дамасского сукна и шелков; все они решились умереть за свободу; у каждой на плече была фашина, годная для возведения укреплений, и они принялись за дело с криком; «Франция! Франция!»; сим редкостным зрелищем кардинал Феррарский и господин де Терм, королевский наместник, были весьма восхищены и не нашли более интересного предмета для созерцания и восхваления; да и сам я от многих и многих слыхал, что ничего более великолепного они в своей жизни не видывали. Ведь одному Богу известно, сколько в тех местах женщин благородного облика и безупречных форм.

Мужчины же, и сами жаждавшие освободиться от ига, сделали больше того, на что имели силы, подвигаемые столь необычным примером и не желая ни в чем уступить нежному полу; потому они, во множестве по собственному почину, сбежались строить укрепления; там были дворяне и знатные синьоры, буржуа, торговцы, ремесленники, богатые и бедняки, люди светские и служители Церкви — все бросились на подмогу девицам и матронам. А когда работы закончились, дамы выступили боевым строем, мужчины встали рядом — и все двинулись на площадь к Палаццо Публико приложиться к статуе Девы Марии, покровительницы города, распевая священные гимны и песнопения в ее честь; а голоса их звучали столь сладостно и согласно, что от удовольствия и умиления у всех на глаза навернулись слезы; после чего его преосвященство монсеньор кардинал Феррарский благословил их всех и каждого, и они разошлись по домам, исполненные рвения в будущем поступать лучше прежнего.

Это благословенное шествие дам напомнило мне (без всяких сравнений) о другом, вполне светском, но столь же красивом, что произошло в Риме во время Пунической войны (рассказ о нем можно найти у Тита Ливия). Там во время празднества шествовало трижды по девять — а всего двадцать семь — невинных девиц, весьма пригожих и одетых в довольно длинные платьица (история умалчивает, какого цвета); после завершения чествований они вышли на площадь и стали танцевать перед народом, выступая цепочками и передавая друг дружке шнурок, подпрыгивая и играя ножками в согласии с песенкой, которую сами и пели; прелестно было глядеть на сих грациозных созданий, дробно перебиравших ногами; ведь всегда люба глазам совершенная собою юная дева, которая умеет благородно и с приличествующими ужимками танцевать под музыку.