Галантные дамы

Встречаются и дамы, почитающие за благо иметь мужем или возлюбленным храбреца, потому что он лучше других может охранить их достоинство и чистоту и дать отпор всякому злоречивому наглецу. Такое нередко случается и при дворе; мне была знакома одна прелестная высокородная дама (об имени ее умолчу), ставшая жертвой многих наветов и потому отставившая друга (любезного ее сердцу, но вялого духом и нескорого на расправу с обидчиками) и остановившая свой взор на другом, отчаянном рубаке, так сумевшем отплатить не в меру говорливым, что с той поры никто не осмеливался затронуть ее честь.

Немало славных жен, известных мне, имели подобные же пристрастия и всегда желали, чтобы их сопровождал и охранял какой-нибудь смельчак, что часто оказывалось весьма полезным; однако им, коль скоро они очутились в его власти, нельзя оступаться и переменивать свою привязанность: стоит такому защитнику заметить непостоянство дамы, как он выходит из себя и готов жестоко проучить и ее, и ее дружков — я в своей жизни повидал немало тому примеров.

Вот почему те мудрые женщины, что желают обзавестись храбрецами и забияками, должны сами вести себя с ними решительно и хранить постоянство либо проделывать все в такой тайне, чтобы их увлечения не выходили наружу. Или же им следует заблаговременно предупреждать любые недоразумения — подобно придворным дамам Италии и Рима, которые предпочитают всегда иметь при себе доблестного защитника («удальца», как они его называют), но ставят условие, что у него могут быть соперники и он не имеет права возмутиться.

Но то, что любо придворным жеманницам Рима и их храбрым защитникам, не годится для благородных сеньоров Франции и иных мест. Однако если высокорожденная дама желает держать себя в строгости и верности, она вправе требовать от своего избранника не щадить жизни, чтобы охранять ее благополучие и спокойствие — если им что-либо угрожает, — беречь ее честь и доброе имя. При нашем дворе я видывал многих, кому легко было заставить умолкнуть злые языки, стоило только разнестись молве, что они покровительствуют даме; ведь и по закону, и по обычаям света мы все должны быть опорой нежному полу, подобно храброму Ринальдо, служившему в Шотландии прекрасной Джиневре; и сеньору Мендосе, влюбленному в знатную герцогиню, о которой я уже упоминал; а также господину де Каружу, что сумел оградить от невзгод свою собственную жену, как повествуется в хрониках о временах короля Карла VI. Я мог бы привести еще тысячи подобных случаев из новейшего времени и древности — однако воздержусь.

Ведомы мне были также дамы, покинувшие малодушных, хотя и весьма богатых поклонников, полюбив и избрав себе в мужья благородных господ, чье достояние, если можно так сказать, — лишь плащ да шпага. Но их избранники, благодаря своим достоинствам и смелости, еще имели случай добиться высокого положения и богатства, хотя никто не может быть твердо уверен, что последние достаются прежде всего таким; очень часто трусы и ничтожества достигают этого легче; однако, преуспев, они выглядят такими же жалкими — чего не скажешь о мужественных и великодушных господах.

Я не управлюсь вовек, если примусь перечислять причины и резоны, подвигающие дам любить преисполненных доблести мужей. Знаю: если попытаться дополнить сказанное бесконечным числом доводов и историй, получится целая книга. Но мне не хочется так сокращать свой досуг, не переходя от одной мысли к другой; потому удовлетворюсь уже написанным — пусть другие продолжат за меня, говоря: «А вот этого он не вспомнил и о том позабыл…» — но приведенное здесь достаточно полно (хоть его и можно украсить еще многими случаями и примерами). Таковых мне ведомо сколько угодно; причем о делах, мало кому известных или покрытых тайной, — но я не желаю о них распространяться.

Вот почему я умолкаю. Но прежде чем сделать передышку, хочу походя заметить еще одно: точно так, как достославные особы обожают мужественных в битве, они любят смелых и предприимчивых в любовных схватках; вот отчего кавалер застенчивый и сверх меры почтительный не преуспеет у них — и не в том секрет, что дам прельщают чванные и самоуверенные, тщеславные и дерзкие: ведь такой способен унизить свою милую подругу. Отнюдь, женщины предпочитают некую отважную скромность в чувствах или же скромную отвагу — ибо сами они (если не волчицы от природы) не позволяют себе многого, не станут требовать невозможного и натравливать вас на ближнего; но умеют так, словно бы невзначай, будить чужую алчбу и зависть, так мило и нежно вовлекают своих поклонников в дерзкие предприятия и стычки, что это для нас истинное испытание: тот, кто не знает удержу и добивается своего, не помышляя о величии, о щепетильности, угрызениях совести, страхе Божьего суда или чем-либо подобном, воистину не умен, бессердечен и заслуживает, чтобы фортуна отвернулась от него.