Галатея

— Она сообщила адрес «Полночи»? — быстро спросил Витя.

— Она сообщила его мне, — успокоил Мохов. — Через десять минут у нее сотрут память. Выборочно это делать пока не умеют, поэтому будут стерты события последних нескольких лет. Так что «Полночь» ничего никогда не узнает.

— Должностное преступление, — усмехнулся Витька.

Матвей махнул рукой.

— Меня беспокоит другое, — озабоченно произнес он. — Вполне возможно, Таня рассказала о доме людям Немченко.

— Возможно?

— Ее же пытали.

Горохов поднял глаза к потолку.

— Неожиданное осложнение, — произнес он. — И как нам спасти нашего друга?

— Ты же говорил, он людей оживлять умеет, — напомнил Матвей — А я тебе как-то рассказывал о тайном захоронении «Полночи».

— И что?

— Там такие орлы лежат — никакой Немченко не справится. Ты помнишь список?

— А это прекрасная мысль, — помолчав, сказал Витя. — Свежая и оригинальная. Ты, Мотя, — молодец, — он поднялся с подоконника. — Только что ты заработал новые бонусы у Князя Тьмы. И, кстати, очистил от боли разум невинной души.

Часть третья Тьма возрождения

Агамемнон Рождественский

1

Они возились с телом почти до утра.

В три часа замотанный Агамемнон опрокинул кювету и чуть не наступил на добытый такими мучениями мозг существа. Тензор успел поймать его за ногу.

— Иди спать, — приказал он. — На сегодня хватит.

Агамемнон кивнул, сдирая с себя измазанный в зеленой крови халат. Неуверенными шагами поднялся в гостиную.

Андрей Симонов, свернувшись калачиком, спал на диване у камина. При появлении Агамемнона он поднял голову.

— Все? — спросил он, словно и не спал вовсе.

— Да, — облегченно кивнул Агамемнон, падая на край дивана. — Умаялся.

— Выпить хочешь?

— Ага.

Андрей легко поднялся.

У темного бара зазвенело стекло, и через мгновение высокий стакан оказался в руках Агамемнона. Он сделал глоток. Виски. Ну, что же, сгодится.

— Почему ты вызвался? — помолчав, спросил Андрей.

— Потому что ты не смог.

— С детства боюсь крови, — признался Симонов. — Но все же, почему?

— Видишь ли, — ответил, подумав, Агамемнон, расслабленно глядя на потрескивающий огонь в камине. — Большая любовь в наше время — редкость. Ромео и Джульетты раздавлены бытом, добычей денег и квартирным вопросом.

— Мы — нет.

— Вы — нет, — кивнул Агамемнон.

Андрей долго смотрел на огонь.

— Ты думаешь, у нас с Наташей большая любовь? — наконец, спросил он. Словно сам себя спрашивал.

«Отвечать, нет?» — подумал Агамемнон. У него не осталось сил на дилеммы.

— По крайней мере, с твоей стороны, — сказал он.

— Я не могу без нее жить, — просто сказал Андрей. — Ощущение немыслимой потери, которое существует буквально на физическом уровне. Любовь ли это? Не знаю. На ее похоронах мне стало трудно дышать. Я чуть не упал в ее могилу, так было плохо. Мне и теперь бывает плохо, но я отыскал способ не задохнуться. Воспоминания, понимаешь? Я принимаюсь вспоминать ее — и отпускает. У тебя так когда-нибудь было?

— Нет, — ответил Агамемнон с искренним сожалением. — У меня вообще со слабым полом как-то не клеится.

— А у меня клеилось, — тихо кивнул Андрей, глядя на огонь. — До Наташи. А сейчас я ни о ком, кроме нее, даже думать не могу. Может быть это болезнь?

— Может, — пожал плечами Агамемнон и допил виски. — Завидую тебе, если честно. Пережить такое сильное чувство не каждому дано. Ты счастливый человек, Андрюха. Наверное, самый счастливый из всех, кого я знаю.

— Я буду счастливым, — ответил Симонов, принимая у него пустой стакан. — В тот момент, когда Тензор поднимет ее из могилы.

2

Сон получился коротким. Вначале его мучили удушливые кошмары, а потом на пороге комнаты возник Тензор и коротко бросил:

— Подъем.

Агамемнон сел на кровати. Он нашел тапочки и накинул халат.

На большом столе в гостиной была разложена какая-то карта. Вокруг нее уже стояли заспанные Гриша с Андреем. Когда Агамемнон спустился вниз по лестнице, Тензор им что-то рассказывал, водя пальцем по карте. Оба внимали.

— А я не хочу на кладбище, — донеслось до Агамемнона. — Не хочу и не поеду.

Это митинговал Григорий.

— Проснулся? — поднял голову Тензор.

— Ага, — кивнул Агамемнон.

— Он хочет, что бы мы опять на кладбище ехали, — пожаловался Гриша.

— Задача простая, — сказал Тензор. — Мне нужен материал.

— Для чего? — поинтересовался Агамемнон без эмоций.

— Для оживления Наташи.

Лицо Симонова задергалось.

— Она что, как невеста Франкенштейна будет? Из трупов сшитая? — взвился он.

— Ты дурак, сшитый из трупов, — холодно посмотрел на него Тензор. — Молчи и слушай, — он повернулся к Агамемнону. — Мне нужна охрана. В момент оживления Натальи, у нас скорее всего будут гости. Здесь, у дома мне тоже нужен заслон. А из вас с Григорием телохранители никакие. Все очень просто. Приедем, оглядимся. Кладбище посещаемое, ничего днем делать нельзя. Если успеем, то начнем либо сейчас, утром, либо вечером. Вот участки, которые меня интересуют.

— Я так понял, что и ты едешь.

— Конечно, — удивился Тензор. — Кто же их оживлять будет?

Агамемнон склонился над картой с обведенным квадратом.

— Восемнадцать могил? — быстро сосчитал он. — Зачем так много?