Галерея «Максим»

Слова «из-за этого ребенка» больно царапнули. Как будто она говорила о чем-то неприятном… Раздосадованный Илья осторожно спросил, не вредно ли такое ограничение ребенку. Он ожидал услышать в ответ, что диету назначил врач, потому что во время беременности молодой маме нежелательно сильно поправляться (Оля Буковская даже в больнице лежала из-за лишнего веса). Но Алла сказала совсем другое. Что ей плевать и на врачей, и на Олю Буковскую и что никакие дети на свете не заставят ее уже в восемнадцать лет превратиться в жирную уродливую корову. Илья пытался доказать жене, что здоровье ребенка гораздо важнее ее фигуры, но она вообще не желала слушать его аргументы. Спорить с ней было тяжело, тем более что он всеми силами старался не расстроить жену. Но не удалось. Обозвав его придурком, она, заливаясь слезами, выскочила из комнаты и закрылась в ванной. Выйти оттуда ее заставили только долгие уговоры и извинения. А на следующий день еще и от тестя досталось.

– Что там у вас случилось? – спросил он крайне недовольным голосом. – Аллочка говорит, ты к ее питанию придираешься?

– Понимаете… – начал было Илья, но папаша жены был явно зол и не собирался выслушивать его объяснения.

– Она мне вчера звонит, вся в слезах… Это при ее-то положении? Ты головой думай хоть иногда! Я вообще понять не могу, что она в тебе нашла, а тут еще такие закидоны…

Не дослушав мораль, Илья положил трубку. О том, чтобы выяснять с женой, почему она жалуется отцу, не могло быть и речи. Опять, чего доброго, расплачется… Именно тогда он впервые подумал о том, что, похоже, был не прав, связавшись с семьей Ханаевых. Да, непросто ему будет… И ведь никуда теперь не денешься – вот-вот родится сын. Что это будет именно сын, они с Аллой не сомневались. Об этом говорили все приметы: и ее страсть к соленьям, и острый живот, и такая жуткая тяга к пиву.

Оставалось только одно проверенное средство – поговорить по душам с лучшим другом, Славой Буковским. Посидеть у него на кухне, выпить водки, выговориться, излив на собеседника все, что накопилось в душе, поделиться соображениями, что, видимо, поторопился он с браком, с ребенком – Алла еще слишком молода, чтобы быть женой и матерью.

Славка выслушал, похлопал по плечу:

– Ничего, старик, ничего. Все образуется.

И у Ильи не было оснований ему не верить. Слава уже был муж со стажем, дочке Дашке полтора года, жена Оля – полная противоположность яркой и непоседливой Аллы, хозяйственная, домашняя, скромная, отличная мать.

– Знаешь, как говорят поляки, – игриво подмигнул Славка, разливая остатки водки по стопкам, – в жизни мужчины должно быть три пани – для представительства, для уюта, в смысле – по хозяйству, и для постели. Лучше моей Оли пани по хозяйству не найти. Ну, а для представительства и для постели всегда есть пани на стороне…

Илья напрягся, ожидая, что друг будет развивать свою мысль и перейдет на Аллу, но Славка не сделал этого, а тактично замолк. Он вообще никогда не высказывался вслух о жене друга, но Илья подозревал, что Слава не воспринимает ее всерьез, считает всего лишь хорошенькой пустышкой. И чем дальше, тем больше оснований было у самого Ильи с этим согласиться.

Родила Алка легко и быстро. Обо всех нюансах, разумеется, заблаговременно позаботились ее родители, выбрали лучший роддом, договорились с врачами. Илье оставалось только мерить шагами вестибюль старого здания на Новом Арбате в ожидании благой вести, принесенной разве что не ангелом, а усталой санитаркой. Услышав «Емельянов, у вас сын!», он чуть с ума не сошел от радости. Хотелось кричать в голос, скакать до потолка и обнять весь мир. Весь сразу.

Забирали Аллу с малышом, разумеется, на машине тестя. Никакого праздника, никакого семейного застолья, чтобы обмыть ножки новорожденного, не было. Все прошло буднично – привезли, уложили в кроватку, попили чаю и разъехались. А пока Ханаевы втроем чаевничали на кухне, Илья стоял над колыбелькой, вглядываясь в лицо спящего сынишки.

Он очень боялся, что его отодвинут в сторону во всем, что касалось вопросов воспитания сына, но, слава богу, вышло иначе. Тесть к Максимке не очень-то проникся и свою отцовскую любовь на внука не перенес. Он по-прежнему в основном интересовался дочерью, а не новым членом семьи Емельяновых. Теща тоже больше была занята своими делами. Приезжала сначала раз в неделю, а потом и реже, на час-полтора, кудахтала над ребенком, перебирая всех близких и дальних родственников, на которых он, по ее мнению, был похож или не похож, и отправлялась восвояси. Алла от ухода за малышом быстро уставала, стала нервной, раздражительной. Глядя на все это, Илья начал сам заниматься ребенком, гулял с ним, пеленал, купал, вставал к нему по ночам, даже кормил, потому что молока у Аллы не оказалось. Что, похоже, нисколько ее не огорчило, даже наоборот.