Галерея неудачников

– К кому домой?! Ты здесь никто, по условиям договора! А родители наконец-то сдохли! Авиакатастрофа! Во прикол! Хорошо, ума у них хватило не брать наш самолет – наняли в другой фирме. Короче, собирай вещи и вали отсюда! – Рита в оцепенении опустилась на противоположный от депутата диванчик. Земля уплывала из-под ее ног.

– Кофейку? Все так же невозмутимо и предельно вежливо предложил депутат.

Рита посмотрела на его расплывшееся холеное лицо, на свирепого Дениса, выкидывающего ее вещи из спальни, взяла с инкрустированного столика пирожное с нежнейшим кремом и принялась жевать сладкую массу, поглощая ее все с большим остервенением.

В хаосе разверзшейся перед ней неизвестности, Рита ясно, с удивлением и неожиданной радостью облегчения вдруг осознала, что она больше не Чайка.

Анапа 2008 год

Монстр для библиотекаря Хоррор

Однажды она поняла, что не хочет просыпаться. Просто не желает выходить из сна в реальность, оттого, что не стало особых причин для продолжения земной жизни.

Самое лучшее, что с ней могло произойти – уже случилось. По крайней мере, она так думала.

Нина Мефодиевна окончательно и бесповоротно считала себя личностью весьма заурядной и ничем не примечательной. У нее всегда и в любом возрасте был стандартный рост, стандартный вес, среднестатистические размеры обуви и одежды. Она одевалась в обычные вещи, почти не наносила макияж на свое слегка веснушчатое лицо. Коротко стриглась, регулярно делала перманент и носила причесочку с легким начесиком. Словом, выглядела всегда элегантно и безлико. На улице ее часто окликали прохожие, путая со своими знакомыми. Подруг у нее не было. И своим сослуживицам, которые смотрели на нее как на пустое место, она иногда с усмешкой жаловалась, что «Тот, кто сидит на верху», совсем забыл о ней, так как ничего в ее жизни не происходило – ни плохого, ни хорошего.

Нина Мефодиевна работала библиотекарем в областной библиотеке, на абонементе для дошкольников и учащихся младших классов. К детям она относилась – никак. Так, ходят маленькие особи человеческой расы, тонкими голосками просят почитать всякую ерунду. Нина Мефодиевна, с дежурной улыбкой на тонких губах, терпеливо выдавала книги, заполняла формуляры, оформляла тематические стенды, звонила должникам, и просто «подыхала» от скуки.

Неделю назад она отметила сорокапятилетний юбилей, на котором родной коллектив подарил ей трехтомник Гумилева. Расщедрились, стервы. Сидят на своих абонементах, раздуваются от гипертрофированного высокомерия, пыхтят, ненавидя друг друга, и все, как одна – старые девы. Нину Мефодиевну они презирали больше всех. У каждой из них за плечами было хотя бы по роману с настоящим сексом. Нина Мефодиевна имела глупость однажды рассказать им, что она только один раз целовалась с прыщавым, страшненьким студентом, на заре своей унылой молодости. Мрак. С тех пор она негласно отошла в разряд третьесортных старых дев.

Какой день недели? А без разницы! Но как же работа? Опять двадцать пять! Раз решила не просыпаться – земные дела ее больше не интересуют. А уж тем более треклятая библиотека. Осознав, что ей больше не надо будет сидеть на опостылевшем абонементе, Нина Мефодиевна решила осмотреться по сторонам. Сон как сон. Сюжеты банальные – так, обрывки из ее бывшей нехитрой жизни, той, которую сухо называют «бытием».

Нина Мефодиевна глубоко вздохнула. Неужели она зря выпила целую упаковку снотворного? Оставив прошлый мир, библиотекарь стремилась всей душой за порог тоскливой реальности, чтобы снова умирать от скуки? Странно. Но ведь когда она жила, ее существование, по крайней мере, было разделено на явь и сон. И сны были как-то красочнее и даже иногда изобиловали фейерверком фантастических сюжетов. А тут… Кошмар реальности начал повторяться снова и снова. Она вновь, и вновь, сама того не желая, сидела в библиотеке, затем брела по улице с работы – серые улицы, угрюмые прохожие, надоевшие стены квартиры.

«Давно ремонт не делала, – в очередной раз, глядя на тусклые обои, вздохнула Нина Мефодиевна. – Да теперь уж все равно. Стоп! Сколько же прошло времени? Неделя? Месяц? Я должно быть уже давно умерла и меня похоронили? Но почему ничего не меняется?!!»

Прошло еще какое-то время и в душе Нины Мефодиевны начала расти паника.

Однажды она все-таки твердо решила не вставать с постели.

«В конце концов, я никому, ничего не должна! Ведь еще когда решила не подниматься! Раз не дождалась приключений и интересного существования в послесмертии, то буду лежать до конца… ну, хоть до какого-нибудь конца. Что-то же должно измениться!!! Вон, за душами, я читала, приходят ангелы, или еще кто-то. А я уже вечность здесь. И никто обо мне не вспомнил, никому-то я не нужна, даже здесь»…

Прошла еще целая бездна времени. Нина Мефодиевна отлежала все бока, было больно и нестерпимо скучно. В конце концов, она, кряхтя, поднялась с постели и подошла к зеркалу в прихожей. Странно – лицо свеженькое, на голове укладочка. Присмотрелась – даже помада на губах. И – о, черт, уже в «дежурном» костюме.