Галерея римских императоров. Доминат

Битва у Мульвиева, или Мульвийского, моста обросла разными легендами и своеобразной интерпретацией отдельных фактов. Так, уже несколько лет спустя после этого сражения начали рассказывать, что Константину накануне решающего сражения было видение — знак, который следовало начертать на щитах его солдат, чтобы победить. Это была монограмма Христа: букву X пересекала загнутая вверху буква I, что делало ее похожей на греческую Р. Чуть позже, уже, наверное, после смерти Константина, появился значительно более длинный и украшенный подробностями рассказ о том, как узрел он на небе новое знамя своей армии, знамя с христианской символикой; и произошло сие чудо, конечно, перед расправой с Максенцием. Первый из таких рассказов приводит Лактанций, второй содержится в «Житии Константина…», который, скорее всего ошибочно, приписывают Евсевию Кесарийскому. Цель и смысл обоих произведений очевидны: битва у Мульвиева моста — это победа императора, доверившегося Христу, над тираном-язычником; триумф знака и символа новой веры над старыми богами.

Однако — и об этом уже говорилось — Максенций не преследовал христиан, а посему трудно рассматривать битву как возмездие врагу новой веры. Тем более трудно, что Константин определенно тогда не был христианином. Формально он стал им только спустя четверть века, на смертном одре. И это еще вопрос, был ли он в 312 г. таким уж решительным сторонником христианства. Как минимум несколько лет после этого исходящие из его окружения высказывания на религиозные темы носят весьма общий и неопределенный характер; можно их трактовать как относящиеся к единому богу, но совсем не обязательно христианскому. Речь могла идти и о каком-нибудь высшем божестве, понимаемом философски, или же попросту о Солнце. На монетах и медалях Константина вплоть до 315 г. мы не встречаем ни одного символа, который можно было бы интерпретировать как христианский, зато очень часто имеют место знаки и надписи, связанные как раз с культом Солнца. Императорские монетные дворы выпускали монеты с явно языческой тематикой еще как минимум до 320 г.

Да и были ли вообще у Константина какие-то видения? Тут можно сказать только одно: ссылаясь на явленные ему чудеса, цезарь продолжал древнейшую языческую традицию. Сколько царей и вождей до него утверждало, что в решающий момент высшие силы объявляли им свою волю посредством пеших знаков, слов и сновидений! Стройные ряды таких правителей возглавляют троянские герои Гомера, особенно царь Агамемнон. Целые столетия, начиная с «Илиады», упоминания о всевозможных предсказаниях и знамениях, которые якобы всегда сбывались, стали неотъемлемыми элементами исторических повествований и даже орудием политической пропаганды. Подданным следовало верить, что их повелитель находится под особой защитой высших сил, а значит, все, что он делает, является осуществлением их планов. Мы уже приводили здесь историю, как тому же Константину явился бог Аполлон — в 310 г., всего за два года до битвы у Мульвиева моста! Некоторым хотелось бы видеть в этих историях склонность императора к мистицизму. Но мистик тут служит политику.

А что же тогда со знаком, который должен был изображаться на щитах Константинова воинства во время решающего сражения? Скорее всего, это был знак шестиконечной звезды, то есть X, перечеркнутый горизонтальной линией, встречаемый в разных странах в разнообразных вариантах как солярный или астральный символ. Использовался он и христианами, поскольку являлся монограммой их Господа (в греческой версии Christos и Iesus) и одновременно его символом как Солнца Справедливости. Константин, почитавший Непобедимое Солнце, воспроизвел этот знак на щитах своих солдат, а позже, в изменившихся обстоятельствах, можно было заявить, что уже тогда это был христианский символ, и даже уверять, что буква I была загнута, подобно греческой Р. Никто этого в то время проверить не мог.

МЕДИОЛАНСКИЙ ЭДИКТ

На следующий день после знаменитой битвы, 29 октября 312 г., Константин торжественно въехал в столицу. Его с восторгом приветствовали народ и сенат. Новый хозяин Рима продемонстрировал свою политическую мудрость, проявив демонстративное уважение к сенату и приняв от него титул Maximus Augustus, то есть «Величайший Август», благодаря чему формально стал главой империи. А вот Максенция посмертно назначили врагом народа и тираном, и велено было вымарать его имя изо всех официальных документов.