Галерея римских императоров. Доминат

В конце лета 357 г. после победы под Аргенторатом Юлиан построил понтонный мост неподалеку от Мюнстера и перешел Рейн. Его солдаты опустошали германские земли на том берегу, жгли дома, построенные уже на римский манер, освободили попутно многих пленников, захваченных за рекой в предыдущие годы. Римляне дошли аж до покрытых лесом склонов гор — возможно, Таунус? — и наткнулись там на давно заброшенную крепость, построенную двести пятьдесят лет тому назад во времена императора Траяна. Юлиан оставил в ней сильный и хорошо снабженный гарнизон, а алеманны, опасаясь, чтобы он не задержался в их землях на всю зиму, заключили мир, клянясь всеми богами, что на крепость не нападут, а в случае необходимости даже доставят продовольствие.

После этих успехов Юлиан вернулся за Рейн, поскольку уже начиналась осень. Начальник его кавалерии Север, который вел военные действия вблизи Кельна, тоже стал отступать к западу. Это он первый наткнулся на следы франкского отряда в шестьсот воинов, который, пользуясь отсутствием римских войск, вторгся на земли у Мозы, а затем занял развалины поселения на берегу этой реки. Юлиан немедленно повернул и окружил городок укрепленными кордонами. Наступил декабрь 357 г. Франки и не думали сдаваться, а Юлиан, заботясь о своих людях, не пытался их штурмовать. В январе ударили морозы, и римляне, опасаясь, что Моза замерзнет, и осажденные смогут уйти по льду, по ночам бороздили реку на лодках, разбивая непрочную еще корку.

Оголодавшие и измученные франки сдались на пятьдесят четвертый день осады. Их отправили ко двору Констанция, чему тот был несказанно рад, так как пленники отличались высоким ростом и отличным телосложением; с тех пор они служили в римских частях.

В связи с этим военным эпизодом Юлиан смог встать на зимние квартиры только в январе. Цезарь выбрал место на Сене, которое ему рекомендовали, расхваливая удачное местоположение и исключительную живописность. Называлось оно Lutetia Parisiorum, то есть Лютеция паризиев — маленького кельтского племени, некогда там жившего, но все чаще это поселение именовали коротко Parisii; речь идет, конечно, о нынешнем Париже.

Первым писателем, упоминавшем о Лютеции, был полководец Юлий Цезарь, и сделал он это в I в. до н. э. Тогда заселен был только остров на Сене, называемый сейчас Ile de la Cite, где стоит собор Нотр-Дам. Затем в римские времена город быстро развивался, возникали жилые районы и крупные строения вне острова, особенно на левом берегу, о чем по сей день свидетельствуют развалины терм и амфитеатра. Но войны III в., нападения варваров и междоусобицы привели к тому, что Лютеция сильно уменьшилась в размерах, но все же понравилась Юлиану, а ведь он знавал многие славные средиземноморские метрополии. В городке на Сене он чувствовал себя хорошо и возвращался сюда как минимум дважды. Он был первым римским правителем, облюбовавшим Париж, его предшественники чаще всего делали своей резиденцией Трир. Перу Юлиана принадлежит и самая старшая дошедшая до нас похвала городу, первая в бесконечном ряду такого рода произведений.

«Однажды я провел зиму в моей милой Лютеции; так галлы называют городок паризиев. Это небольшой остров на реке, весь окруженный стеной и с обеих сторон соединенный с сушей деревянными мостами. Река редко переполняется или мелеет, ее уровень практически одинаков летом и зимой. Речная вода чистейшая и очень приятная на вкус, ибо, живя на острове, приходится в основном пользоваться такой водой.

Зимы здесь в основном мягкие. Скорее всего, это влияние моря, находящегося отсюда максимум в 9000 стадиев, так что время от времени сюда доносится его легкое дыхание, а морская вода обычно теплее пресной. Не могу сказать определенно, в этом причина или в чем ином, но факт остается фактом: зимы тут довольно солнечные. Виноград здесь вызревает неплохой, а некоторые умудряются выращивать и финиковые пальмы, которые на зиму как одеждой укрывают соломой или другим материалом, защищающим от вреда, какой мороз обычно наносит деревьям.

В моем же случае зима оказалась более суровой, чем обычно. По реке плыли глыбы, похожие на мрамор. Вы, конечно, знаете фригийский камень; вот на него и походили эти белые куски хрусталя, так напиравшие друг на друга, что еще немного, и они сковали бы всю реку, покрывая ее, словно мост. Зима свирепствовала больше обычного, а жилище, где я спал, не отапливалось, хотя тамошние дома обычно подогреваются снизу при помощи печей. В моем тоже было все для этого подготовлено, но от отопления отказались, как мне кажется, из-за моего чудачества и той бесчеловечности, которая меня отличает по отношению к себе самому. Ибо я пытался привыкнуть к морозам, не разрешая обогревать дом.