Галерные рабы

Лишившись еще двух лан, Хуа То узнал адрес своего врага, число слуг и охранников в его доме и даже имя управителя. Полдня пробродил по окрестным улицам, изучая тупики и переулки, прошел кратчайшим путем до ближайшего выхода из города. Поел в конце часа Обезьяны, [195]чтобы через смену, когда придется сражаться и бежать, пища успела хорошо перевариться. Отдохнул, укрепил душу медитацией. Лишний раз обдумал свой план.

Бывший юйши уже давно в опале, охранников и слуг у него не так много. И все равно было бы безумием пробиваться к нему силой. Он, Хуа То, конечно, расправится и с десятком телохранителей, если те будут нападать по очереди. А вдруг все скопом навалятся? Хун же тем временем спрячется в каком-нибудь тайнике, услышав шум свалки. Нет, нельзя рисковать, надо применять хитрость. Тогда, возможно, удастся не только войти в дом и прихлопнуть обидчика, как муху, но и выбраться оттуда живым. Впрочем, это уже не самое главное. Хотя весьма желательно…

Пора. Закинув на плечи котомку, Хуа То отправился к особняку под аркой на улице Драконовой доблести. На миг отрешился от реальности, сконцентрировал волю и внимание, прочитал про себя пять заповедей цюань-шу.

Почтение: да будет сознание покойно. Оберегай свой покой, контролируй действия других.

Решимость: да будет решимость прочна. Смело поступай в школу, прилежно учись искусству кулака.

Путь: да будут движения верны. Схватывай исток и силу движения, входи со стороны и наноси удар твердо.

Чуткость: да будет чуткость проникновенна. Возьми за основу мягкость и уравновешивай жесткое и мягкое.

Внимание: да будет внимание безупречно. Будь точен в каждом касании, не маши руками попусту.

Решительно подошел к воротам. Привратник лениво протянул:

— Слу-у-у-шаю вас.

— Дома ли его сиятельство Хун Хсиучуан?

— Он дома, но не принимает…

«…Брешешь, собака. „Золотоносец“ рассказывал, что Хун целыми сезонами не вылазит из своей берлоги. К нему, опальному, никто почти не приходит, и он рад-радешенек любому гостю. Этим пользуются всякие гадатели, сказители, фокусники, монахи. А ты тут болтаешь: не принимает…»

— Тогда бы мне повидаться с управляющим Чжан Анем, дело есть…

— Он просил его не беспокоить без важных причин…

«…Ждешь от меня подарка. Жри, цепной пес!»

Хуа То вытянул лан серебра и протянул привратнику. Тот воровато оглянулся по сторонам, спрятал деньги, пропустил монаха во двор и отправился за управляющим.

Появился Чжан Ань, степенный толстяк с большими щеками и хитрыми глазами, похожий на оборотня-барсука.

— Ваш покорный слуга, еще пребывая в миру, имел счастье состоять в дальнем родстве с господином Хуном, — вкрадчиво зашептал Хуа, поднося десять лан. — Однако сейчас я пришел не по родственным делам. У меня важные, не терпящие отлагательства сведения для его сиятельства.

Управляющий повел его через мощеный темным камнем двор в глубь особняка. Всюду пестрели ярко-красные надписи, проходы между постройками украшали покрытые зеленым лаком перила. Миновали большую залу, еще одни парадные ворота и очутились у пристройки, выходившей на юг.

На золотой таблице рукой самого императора было начертано: «Приемная Хун Хсиучуана». Высочайшая честь была оказана хозяину усадьбы, когда тот считался фаворитом при дворе.

Хуа остался ждать у дверей, а Чжан Ань пошел доложить, потом велел ему войти. В комнате, что находилась перед кабинетом, восседал одетый по-домашнему секретарь Цай Ю — маленький и худой, с надутыми от важности щеками.

«…Этому совать деньги бесполезно, попытку подкупа он сочтет за слабость. Таких надо брать на испуг…»

— Откуда явился и зачем? — строго спросил Цай Ю.

— Ваш покорный слуга принес важные новости. Прошу, ваша милость, немедля допустить меня к господину Хуну.

— Его сиятельство отдыхает, утомившись после государственных дел, и не изволит никого принимать. Приходи завтра.

— Новости не терпят отлагательств.

— Хорошо, изложи суть дела мне, я доложу его сиятельству, а он уж сам рассудит, принимать тебя или нет.

Хуа То ожидал такого поворота дел и был готов к нему заранее. Монах распрямил спину и заговорил дерзким голосом, всем своим видом показывая, что он более важный человек, чем тот, за кого вынужден себя выдавать.

— Смею просить от имени тех, кто меня послал, не требовать разглашения секрета, который предназначен лишь для уха его сиятельства. Даже зная высокие достоинства вашей милости и вашу безграничную преданность господину Хуну, не могу позволить себе приоткрыть и кончик драконова хвоста. Ведь дракон ведает все на свете благодаря волшебной паутине и накажет того, кто много болтает. Как гласит пословица, я хочу, чтобы вы меня поняли — вы должны хотеть понять меня…

Цай Ю понял намек и содрогнулся, почувствовав отдаленное и все равно грозное шевеление Божественной Паутины. [196]А упоминание дракона — это же титул Сына Неба! Страшно-то как! Слишком много узнаешь — слишком рано умрешь.