Галилей

Наиболее старательно это следовало осуществлять там, гласили инструкции, где прежде преподавал Галилей, и вообще повсюду, где находились его приверженцы. В Падуе приговор был оглашен в университете, потом текст его вывесили в книжных лавках, в которых имели обыкновение собираться профессора.

Лиц, близких к Галилею, повелевалось уведомлять особо. Памятуя об этом, инквизитор Болоньи сделал соответствующие наставления Кавальери, о нем было известно, что он «поддерживает переписку и находится в тесной дружбе с Галилеем».

«Диалог о двух главнейших системах мира» изымали из библиотек и разыскивали у книготорговцев. Но успех этих акций был ничтожен. Найти удавалось лишь отдельные экземпляры. Запретную книгу успевали спря тать. Декрет грозил тяжелыми карами тем, кто не сдаст книгу в инквизицию. Однако приносили ее крайне редко. «Диалог» продолжали читать. За него предлагали бешеные деньги.

Со всех концов католического мира шли в Рим донесения апостолических нунциев и инквизиторов. Сообщали об исполнении приказа из Парижа и Брюсселя, из Льежа и Кёльна, из Мадрида и Вены. Депеши были похожи как две капли воды: собрали всех, сколько нашли, математиков и философов и огласили приговор. Пусть знают, какая участь постигла Галилея, пусть поймут тяжесть его вины и не держатся проклятого церковью, мнения, если не хотят подвергнуться подобному же наказанию!

Стращать так стращать. Бессрочное заточение в темнице Святой службы! Многие ужасались и замолкали. А Галилей во дворце архиепископа, в своей обитой шелком комнате, писал новое большое сочинение.

В октябре, как хотел Никколини, возобновить хлопоты об освобождении не удалось. Все это время Урбан жил за городом. Однако в середине ноября при первой же аудиенции посол от имени государя Тосканы просил папу освободить Галилея. Ведь он уже скоро пять месяцев как сослан в Сиену!

В Святой службе, ответил Урбан, обдумают, что можно сделать. Есть сведения, и он этим очень недоволен, что находятся сочинители, которые пишут в защиту Галилеева мнения.

— Галилей тут ни при чем! — заволновался посол. — Нельзя, чтобы преступления других послужили ему во зло!

Папа несколько его успокоил: у него нет данных, что это делается с ведома Галилея. А тем смельчакам следовало бы поостеречься Святой службы!

Вскоре Урбан заболел. Мемориал, полученный от Никколини, он велел передать в Святую службу. Там рассматривать его не стали, дожидаясь выздоровления папы. По этому делу только сам он может принять решение! Поправившись, Урбан пришел на заседание Святой службы. Асессор изложил суть: тосканский посол от имени своего государя просит освободить Галилея и позволить ему вернуться домой. Об освобождении не может быть и речи, но он, Урбан, согласен разрешить Галилею переехать на его виллу, лежащую за пределами Флоренции. Там он должен находиться до нового приказа и вести замкнутый образ жизни. Он не должен устраивать ученых сборищ, сходок или пиров — всего, что выглядело бы как вызов Святой службе!

Асессор обязан, приказал Урбан, сообщить об этом послу, дабы тот сделал Галилею соответствующие внушения.

В середине декабря 1633 года, после почти годового отсутствия, Галилей вернулся на свою виллу в Арчетри. Ее он арендовал еще до процесса, чтобы жить совсем рядом с дочерьми и чаще их посещать. Приехав домой, Галилей, как и следовало, послал благодарственное письмо кардиналу Барберини. Тот не ответил: ему не подобало отвечать узнику инквизиции.

Когда Галилей возвратился в Арчетри, двор находился в Пизе. Но вскоре, перебравшись во Флоренцию, Фердинандо навестил своего математика. Приехал он в маленькой карете. Сопровождал его лишь один придворный. Великий герцог пробыл у Галилея около двух часов. Потом он прислал ему в подарок пять бочонков отменного вина.

Визит этот был для Галилея очень важен. Он показывал, что, несмотря на приговор, Фердинандо по-прежнему к нему благоволит. При дворе царило убеждение, что в Риме со знаменитым ученым обошлись несправедливо. Благочестивость его образа мыслей не подвергалась сомнению, и поэтому все, что с ним произошло, рассматривали как результат зависти и злобы. Само запрещение покидать виллу и показываться в городе Галилей объяснял желанием держать его подальше от великого герцога и принцев.

Не прошло и двух месяцев после возвращения в Арчетри, как Галилей снова решил воспользоваться поддержкой Никколини. Он послал ему набросок прошения, с которым тому следовало обратиться в инквизицию: «Согласно с приказами Святой службы Галилей находится вне Флоренции, но усиливающиеся болезни требуют постоянных визитов врача. Поэтому он просит разрешить ему вернуться в его городской дом, дабы он мог лечиться и прожить дни, которые ему остаются, в покое среди своих близких».