Галилей и отрицатели науки

Удивительно, что письмо от 3 января 1954 г., в котором Эйнштейн повторил свои взгляды на “персонифицированного Бога” и “Бога Спинозы”[257], 4 декабря 2018 г. было продано на аукционе “Кристис” за ошеломительную сумму в $2 892 500. Письмо было адресовано немецкому иудейскому философу Эрику Гуткинду и стало ответом на написанную им книгу – религиозный гуманистический манифест на основе библейского учения. Пожалуй, самым важным чувством, которое Эйнштейн выразил в этом письме, стало его согласие с Гуткиндом в том, что люди должны стремиться к “идеалу, выходящему за рамки собственного интереса, стараясь освободиться от эгоистичных желаний, стремясь к улучшению и совершенствованию сущего с акцентом на человеческий элемент”.

С учетом того, что отношения науки и религии являются темой, которая, скорее всего, останется дискуссионной для будущих поколений, представляется особенно важным один совет Галилея и Эйнштейна. Пока выводы науки о физической реальности приемлемы, не сопровождаются вторжением религиозных воззрений и отрицанием доказуемых фактов, между этими двумя сферами не может быть конфликта. Галилей понимал, что Библия не научная книга. Она представляет собой аллегорическое описание благоговейного трепета, который человечество в древности испытывало перед лицом Вселенной, казавшейся непостижимой. Эйнштейн чувствовал то же благоговение, хотя сделал вывод, что космос в конечном счете постигаем. Таким же, в определенном смысле, было мнение папы Иоанна Павла II[258]. Таким образом, мирное сосуществование науки и основных религий (я исключаю отсюда как религиозных фанатиков, так и агрессивных “миссионерствующих” атеистов), безусловно, возможно, по крайней мере в принципе. Философ науки Карл Поппер удачно выразил свои умеренные взгляды по этой теме: “Хотя я не поддерживаю религию, я считаю, что мы должны уважительно относиться ко всем, искренне верующим”[259]. Тем не менее, признавая, что риски конфликта сохраняются, предложение папы вступить в “диалог, способствующий целостности как религии, так и науки и развитию обеих”, представляется ценным шагом вперед. Мы должны обеспечить сосуществование многих идей и идеалов и свободу их обсуждать[260], воспрепятствовав лишь нетерпимости[261].

Глава 18 Одна культура

Галилей не понял бы концепцию “двух культур” Чарльза Перси Сноу. Мысль о представителях литературной или гуманитарной интеллигенции, образующих отдельную группу, которая исключает ученых-естественников и математиков, была бы ему чужда. Сам он комфортно чувствовал себя в обоих мирах, научном и гуманитарном, высказываясь о произведениях изобразительного искусства и литературы и исполняя музыку с теми же страстью и увлеченностью, которые отличали его научную деятельность. Художественное образование служило фундаментом его интерпретации наблюдений, а также позволяло ему более эффективно распространять информацию о своих открытиях. Более того, Галилей, публиковавший большинство своих работ на простецком, но удобопонятном разговорном итальянском, вместо латыни, являлся прекрасным примером, в терминологии писателя Джона Брокмана, “мыслителя из третьей культуры”[262] – человека, отказывающегося от любых посредников и напрямую контактирующего с интеллигентной публикой.

Давайте задумаемся, как вообще возможно не считать науку неотъемлемой частью человеческой культуры и интеллектуального наследия? В конце концов, наука – это область, в которой можно наблюдать громадный прогресс. Было бы трудно убедительно утверждать, что, скажем, современное искусство однозначно превосходит ренессансное или что поэзия Сапфо уступает стихам Эмили Дикинсон. Напротив, средняя продолжительность жизни в Англии в XVII в. составляла около 35 лет, тогда как сейчас, главным образом благодаря мерам, предпринятым на основе науки, достигает (усредненно для женщин и мужчин) примерно 81 года[263]. Можно также рассмотреть тот факт, что Галилей стал первым, кто правильно охарактеризовал приметы ландшафта на поверхности Луны, тогда как в наше время дюжина астронавтов по ней ходили. Аналогично Антони ван Левенгук, жизнь которого частично пересеклась с жизнью Галилея, основал микробиологию как научную дисциплину и открыл новый биологический вид – микробов. С тех пор, однако, были полностью описаны миллионы биологических видов. Наконец, если Галилея обвиняли в том, что его изыскания в отношении природы материи противоречат библейским описаниям, современные физики-ядерщики смогли открыть все базовые элементы нормальной материи. Этот список научных достижений можно продолжать бесконечно, перечисляя невероятные достижения в изучении как физического и биологического микрокосмов, так и космического макрокосма. Разве этот прогресс не является критически значимой частью одной и только одной человеческой культуры?