Галиндес

Он вешает трубку, и щелчок возвращает тебя к действительности. Сначала тебе показалось, что все это тебе снится. Но этот голос… Человек явно пытался его изменить и говорил по-английски с испанским акцентом, иногда вставляя испанские фразы, причем без всякого латиноамериканского акцента. Ты еще пытаешься представить себе, как должен выглядеть твой собеседник, когда понимаешь, что стоишь внизу, перед портье, и спрашиваешь, есть ли что-нибудь для тебя. И он протягивает тебе пухлый конверт, причем достает его откуда-то снизу, не из твоей ячейки.

– Мне сказали, что вы сейчас спуститесь за ним.

Ты вскрываешь конверт, только оказавшись в своей комнате и заперев дверь – заперев как следует и накинув цепочку. Вскрываешь конверт и достаешь билет Санто-Доминго – Майами в оба конца: утром туда, вечером обратно. Всего один день – один день, и все прояснится. Билет выписан на имя Гертруды Дрисколл; кроме него в конверте оказываются паспорт на имя Гертруды Дрисколл с твоей фотографией, план Майами с указанием места встречи и предупреждение: «Самое главное, не говорите ничего супругам Куэльо. Это не ради вашей безопасности, а ради безопасности ваших друзей и нашей. Придумайте какой-нибудь предлог и поставьте их перед фактом. Скажите им, что вы собираетесь на пляж. А послезавтра и вы, и все остальное будет на месте».

* * *

Самолет приземляется точно в назначенное время. Робардс делает вид, что читает «Майами Геральд», внимательно изучает результаты опроса о законности действий «контрас» против Никарагуа. Их поддерживает абсолютное большинство опрошенных. Женщина кажется ему совсем юной; впрочем, может быть, она так молодо выглядит из-за своей худощавости. Узкая талия, широкие бедра, длинные ноги, все в веснушках, веснушчатое продолговатое лицо, ослепительно рыжие волосы, небрежная прическа. Женщина ведет себя как любой пассажир, впервые оказавшийся в этом аэропорту, но знакомый со многими другими: осматривается, ноги сами несут ее к выходу, а глаза с интересом рассматривают объявления, рекламные плакаты, обычные для живущего за счет туризма города. Робардс провожает женщину взглядом, стараясь угадать, что же у нее на уме. Она идет быстро и уверенно – именно так шагают одержимые к западне, которую сами себе устроили. Когда она подойдет в стоянке такси, к ней бросятся два таксиста, наперебой предлагая свои услуги. Кого бы из них она ни выбрала, это будет человек Робардса. Как только Мюриэл сядет в такси, он подойдет к оставленной на стоянке машине и на какое-то время судьба женщины перестанет его интересовать. Она дала таксисту адрес, но это довольно далеко, «у нас то преимущество, что отсюда можно ехать по прямой – сначала по проспекту Роберта Фроста, а потом по Федеральному». По дороге Мюриэл представляет себе место встречи и человека, с которым ей предстоит разговаривать. Наверное, это будет уединенное место, потому что в противном случае ей бы дали более подробные инструкции, а человек этот – наверняка старик, может, и глухой к тому же. И она смеется; таксист улыбается, не зная, что именно так ее развеселило. У поворота к Лейк-роуд стоит небольшая машина; она кажется пустой, но внутри, положив подбородок на тростниковую палку с кожаным набалдашником, сидит старый человек в темных очках и полотняной шляпе, чуть сдвинутой на правое ухо.

– Проходите, сеньорита. Я вас жду.

Женщина отпускает такси у озера Сабаль; она раскраснелась: опаздывая на пятнадцать минут, последние двести метров она идет очень быстро, почти бежит. Старик держится уверенно и отчужденно; бормоча извинения, женщина пытается поместиться в крохотной машине.

– Не надо извиняться из-за опоздания: мне было просто добраться сюда, а вам нет.

– Нет, я виновата, – настаивает женщина. – Я не думала, что аэропорт так далеко, и задержалась там, глазея по сторонам, как будто никогда не видела аэропортов.

– Это очень красивый аэропорт, один из самых современных в Соединенных Штатах. Обратите внимание, что я говорю с вами на языке моей матери, по-испански: о том, ради чего мы встретились, лучше рассказывать по-испански. Прежде всего, дорогая, хочу вас предупредить, что дон Анхелито я только для вас: тут меня все знают как Вольтера О'Ши Сарралуки. Люди моей судьбы в какой-то момент забывают о своем настоящем имени. Но вы можете называть меня просто Анхелито, – так называл меня Хесус все те двадцать лет, что мы с ним были рядом. Это долгая история любви и ненависти, которая началась еще во время войны в Испании и закончилась в тот день, когда я был вынужден согласиться на то, на что не хотел соглашаться. Вы любите кошек, сеньорита?

– Я обожаю животных.