Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

Вику восхитила такая искренняя братская любовь. Она-то думала, что Женя просто свалил из Самары в столицу за лучшей долей. А он, оказывается, хочет осуществить мечту сестры… Ей снова стало стыдно за то, что она практически не уделяла ему времени в Москве. А ведь он готов был сблизиться! Он не раз демонстрировал Вике своё искреннее расположение.

За едой и вином разговор покатился живее. Даже отец сделал пару глотков белого полусладкого Твиши и съел несколько кусочков шашлыка из куриной грудки. Они оба с Викой заметно расслабились и теперь смотрели друг другу в глаза открыто, не ожидая подвоха и настроившись на честную беседу.

Отец показал фотографии Нели в телефоне. Вика поразилась, насколько сестра похожа внешне на неё саму. Похоже, отцовские гены были явно доминирующими и в первом, и втором браке – все трое его детей походили на него и друг на друга.

Отметив, как эти новоиспечённые родственнички воркуют друг с другом, Данила под шумок удалился с Ванечкой к детским каруселькам, чтобы не мешать важному разговору. А отец тем временем заговорил о том, чего Вика подсознательно ждала и боялась.

– Наверное, ты все эти годы очень плохо обо мне думала? – спросил он осторожно. Она кивнула, зная, что он не поверил бы другому ответу:

– Разумеется. Считала, что ты поступил как подлец, и что на тебе одном лежит полная ответственность за то, что мама попала в дурку.

Он помолчал немного.

– Ты и права, и неправа одновременно… Да, я действительно поступил подло по отношению к твоей маме. Но… наверное, понять меня могут только те люди, которые испытывали в жизни безумную любовь. Вот такую, знаешь… как вспышка молнии в ночи. Или как «солнечный удар» – у Бунина, помнишь?..

Вика вспыхнула. Едва ли он так в лоб намекал на её роман с Белецким, однако она сама моментально провела незримую ассоциативную нить. Как она может осуждать его, как? Ведь и с ней однажды случилось то же самое – безумие, наваждение, проклятье, солнечный удар… Кто она такая, чтобы судить родного отца за то, в чём виновна сама?

– Я просто… была маленькая и неопытная, – пробормотала она в крайнем смущении. – Тогда мне было не под силу объективно осмыслить факт твоего ухода. Ну и потом… Меня обижало, что ты меня так легко забыл. Отказался.

– Я не отказывался, Вика! – горячо запротестовал он. – Этого не было! Но Варвара Романовна сама запретила мне появляться на пороге вашего дома. Она считала, что ни к чему хорошему это всё равно не приведёт, только ещё больше расстроит твою маму. Она ведь вообще тогда неспособна была к адекватному диалогу.

– Это правда, – нехотя согласилась Вика. – Мама слишком увлеклась ролью страдалицы, позабыв о своих материнских обязанностях. Ты её оставил – и я стала ей не нужна. Она зациклилсь, закуклилась в своём горе, смаковала собственные страдания, буквально упивалась ими. Ну, и в итоге… – она не закончила, зная, что отец и так прекрасно понимает, что она имеет в виду.

– Я регулярно посылал алименты, хоть это и не оправдание… – виновато проговорил отец. – Когда же вы с бабушкой остались вдвоём, я снова предпринял попытки наладить контакт с тобой. Однако Варвара Романовна меня просто к тебе не пустила. Сказала, что время всё равно упущено и незачем понапрасну бередить душу ребёнку.

– Она мне ничего про это не говорила, – произнесла потрясённая Вика.

Отец смущённо пожал плечами:

– Ну, наверное, и правда не хотела тревожить. Или была так сильно обижена и оскорблена за свою дочь… в принципе, её можно понять.

– Всех можно понять, – с горечью произнесла Вика. – Только никто из вас не спросил моего мнения на этот счёт. Нужны ли ребёнку мама и папа? Все всё решили без меня…

– Можно бестактный вопрос? – сказал вдруг отец. Она растерялась.

– Ну… попробуй.

– У тебя с тем Белецким… прости, если это больная тема… у вас точно всё кончено?

– А почему ты спрашиваешь? – удивилась Вика. – Тебе-то до него что за печаль?

– Да не до него, а до тебя, – он хмыкнул. – Просто если не переболело, оно ещё обязательно даст о себе знать. Я по личному опыту сужу – сам пытался взять себя в руки и вернуться в семью. Да только всё напрасно. Нельзя бороться с собой, со своими чувствами.

– Ну, это не мой случай, – твёрдо заверила Вика. – У нас с Белецким точно ничего больше не будет. Наоборот, та ситуация, в конечном итоге, нас с Даней только сблизила… Я его очень сильно люблю.

У отца заметно отлегло от сердца, и он довольно разулыбался.

– Данила – отличный парень, – заявил он. – Мне он понравился.

– Могу теперь я спросить? – нерешительно произнесла Вика.

– Конечно. Баш на баш.

– Я… про то интервью, – осторожно высказалась она уже о своём наболевшем.

Лицо отца помрачнело.

– Журналисты очень вольно интерпретировали мои слова. Сократили, подредактировали и подали в нужном им контексте. Я был страшно зол, когда это прочитал… Прости, Вика, мне до сих пор стыдно. Интервью было мерзким и пристрастным.

Вика поняла, что верит ему. Изо всех сил хочет верить. Наверное, она и в самом деле устала ненавидеть и бесконечно пережёвывать старые обиды…