Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

В 1187 году распря между Филиппом и Генрихом при­вела к войне. Признание своей вассальной зависимости, на которое пошел король Англии, держа во время коро­нования короля Франции корону над его головой, было притворством, ибо после этого Филиппу так и не удалось получить от юного графа Пуатье, Ричарда[257], сына Ген­риха, ленную клятву, которую тот обязан был принести ему за право владения Пуату. Кроме того, Филипп требо­вал, чтобы Генрих отдал ему несколько замков, и в пер­вую очередь Жизор, который Маргарита, сестра Фи­липпа, получила в приданое, когда она вышла замуж за Генриха, сына Генриха Великого, и который после его смерти надлежало возвратить Франции.

Не сумев добиться ни ленной присяги от Ричарда, ни возвращения замков, король собрал в Берри многочис­ленную армию, стремительно вошел в Аквитанию и оса­дил Шатору.

Тем временем к французскому королевскому двору прибыли гонцы из-за моря: «со стенаниями и вздохами они явились сообщить, что Саладин[258], король Египта и Сирии, ниспосланный в наказание за грехи христианских народов, вторгся в земли христиан, лежащие за морями,  безжалостно перебил там великое множество людей и, следуя путями неправедности, всего за несколько дней захватил святой город Иерусалим и всю Землю Обетован­ную; лишь Тир, Триполи, Антиохия и еще несколько крепо­стей оказали сопротивление его ударам».

Эта новость заставила Филиппа и Ричарда объеди­ниться. Они заключили договор, но не о мире, а о пере­мирии: все должно было оставаться в неизменном состо­янии до тех пор, пока они не исполнят службу Господу; на этом условии было принято решение о новом кресто­вом походе. Спустя некоторое время после подписания этого договора король Генрих Английский умер и трон унаследовал от него Ричард. Однако никаких изменений в принятых планах после этого не произошло.

В 1190 году, в день святого Иоанна, составив перед этим завещание, король Филипп в сопровождении мно­гочисленной свиты отправился в Сен-Дени, чтобы взять с алтаря орифламму[259], получил там подвязку и посох из рук Гильома, архиепископа Реймского, а также благосло­вение гвоздем из креста Господня, терновым венцом и рукой святого Симеона, после чего прибыл в Везде, где, попрощавшись со всеми баронами, передал в руки своей матери Адели и своего дяди Гильома заботу о королев­стве и опеку над своим сыном Людовиком[260], а затем отбыл в Геную, где были приготовлены суда и вооружение, необходимое для этого похода. Ричард, со своей стороны, погрузился на суда в порту Марселя, и оба короля почти одновременно прибыли в Мессину.

Начатый крестовый поход провалился, не достигнув своей цели, заключавшейся в том, чтобы отвоевать Иеру­салим, и главной причиной этой неудачи стало соперни­чество, возникшее между двумя королями[261]. Ричард захватил остров Кипр, Филипп — город Сен-Жан-д’Акр, но вскоре после этого Филипп, не доверяя королю Англии, который обменялся подарками с Саладином, призвал своих сеньоров на тайный совет, уладил дела, связанные с армией, и, попрощавшись со своими соратниками, отбыл вместе со свитой, разместившись всего лишь на трех галерах, которые добыл для него генуэзец по имени Руффо де Вольта. Плавание оказалось благополучным, и он вернулся во Францию к празднику Рождества.

Однако этот отъезд не заглушил тех подозрений, какие питал Филипп в отношении Ричарда, поскольку он полу­чил из-за моря письма, предупреждавшие его, по словам Гильома Бретонца, «что люди из нации ассасинов были по приказу короля Ричарда посланы, чтобы убить его, как они примерно в это самое время возле Акры убили Конрада, маркиза Монферратского»[262]. Вот почему король Филипп создал себе тогда из самых преданных людей отряд тело­хранителей, сам с той поры почти всегда носил в руке медную или железную булаву, а его телохранители тоже взяли за правило иметь при себе палицу, и обычай этот сохранился по сей день. Чрезвычайно встревожившись, король направил послов к Горному Старцу, королю асса­синов, чтобы срочно узнать от него всю правду. Когда же посланцы вернулись к королю, он узнал из писем Старца, что слухи эти ложны, и, выяснив из доклада посланцев правду, стал пренебрежительно относиться к этим лживым слухам и не терзался более ложными подозрениями.