Галлоуэй, мой брат

Это место не годилось для долгой стоянки. Нужно было двигаться дальше, во что бы то ни стало… Внезапно боковым зрением я уловил какое-то движение на склоне. Повернул туда голову — и увидел волка.

Это был волк с разорванным ухом, и он следил за мной.

Глава 2

Не знаю, что случилось с остальными волками, но этот был здесь, и я его хорошо помнил.

— Привет, парень! — сказал я, собрал объедки, оставшиеся около костра, и бросил ему.

Он поднялся на ноги, двинулся вперед, потом остановился. Я повернулся к нему спиной, взвалил на плечо свой тюк и, взяв дубинку, пошел поперек склона.

Выйдя на открытое место, я посмотрел с горы назад. Далеко внизу, еще на равнине, я заметил какое-то движение — там ехало несколько человек.

У меня перехватило горло. Все-таки они явились, и это означало, что у меня нет ни одного шанса спастись. Ни единого…

Если они продолжают идти по моему следу, то, несомненно, меня поймают.

Волк подошел к тому месту, куда я бросил мясные объедки, и обнюхал их.

…Мои неприятности начались, когда мы с Галлоуэем решили заняться скотоводством. Мы хотели найти для себя какие-нибудь новые края, не слишком набитые людьми. Мы хотели поселиться где-нибудь в горах или поблизости от гор, и нам нужна была земля, где была бы трава и вода.

Потолковали мы с Теллом Сакеттом и со старым Кэпом Раунтри, его приятелем, и они рассказали нам про местность, прилегающую к рекам Анимас, Флорида и Ла-Плата. Нам показалось, что было бы неплохо прогуляться в те края и своими глазами поглядеть, как там и что. Галлоуэй был занят, он помогал Пармали Сакетту управляться со стадом, которое тот недавно купил в Аризоне, так что я решил отправиться вперед и разведать те места. Приятней прогулки мне в жизни совершать не доводилось — пока я не наткнулся на этих апачей.

Они меня приметили и ринулись ко мне, а я решил держаться от них подальше, тут же развернул коня обратно и пустил его вскачь. Примерно на четвертом скачке конь угодил копытом в нору суслика. Когда я поднялся, в глазах и ушах было полно песка, винтовка оказалась под конем, который валялся со сломанной ногой, а индейцы неслись на меня галопом.

Их было слишком много, чтобы драться, ну, я и решил попытаться изобразить из себя смельчака и встретить их лицом к лицу. Индейцы — народ чувствительный ко всякому такому, и если я не буду стрелять и сострою смелую мину, так они может, отнесутся ко мне по-другому.

Ну, пошел я им навстречу, а когда они появились, обругал их на апачском наречии, как умел, и говорю, мол, так с друзьями не обращаются.

Только фокус не вышел. Они меня связали по рукам и ногам и отвезли к себе в лагерь. Все собрались — интересно им было поглядеть, стойкий ли я мужчина; начали они с того, что содрали всю одежду и выложили меня на солнце, привязав к вбитым в землю колышкам. Подвесили мех с водой возле самой головы, вода из него сочилась капля за каплей в нескольких дюймах от моих губ, но мне они воды не давали.

Детвора со всего лагеря и кое-кто из скво меня не оставляли в покое — швыряли в лицо песок, колотили палками, иной раз по полчаса кряду. Но добились они только одного — я проклинал их на чем свет стоит. Тогда они решили попробовать что-нибудь более действенное.

Пока они сидели вокруг костра и решали, что им со мной делать, я использовал это время с толком.

Один из мальчишек бил меня, бил, пока приморился; бросил свою палку, а она упала мне на грудь — да там и осталась. Я и стал корчиться и выпячивать грудь, пока эта палка не сползла поближе ко рту; тут уж я прихватил ее зубами и принялся вертеть и наклонять голову, пока капли из меха с водой не начали попадать на палку и стекать по ней в мою сторону.

Сперва вода капала все больше на землю, мимо палки, но я вцепился в нее как бульдог — и будьте уверены, в конце концов кое-какие капли стали попадать мне в рот. Нельзя сказать, чтобы это было сильно много, но когда тебя столько держали без воды, так даже самая маленькая капля здорово, просто здорово хороша.

У меня уже заболели челюсти и шею свело, но я не решался шевельнуться — боялся, что выроню палку или вода по ней потечет мимо.

И тут вдруг один индеец заметил, чем я занимаюсь, и созвал остальных. Ну, сэр, такого громкого смеха вы в жизни не слышали! Они всей толпой собрались вокруг, все тыкали в меня пальцами и обсуждали мою выдумку. То, что я сделал, это был новый трюк, и они меня зауважали, потому что я не сдавался, но их планов это никак не изменило. Когда они все насмотрелись, один из воинов наклонился и выдернул палку у меня изо рта, да так резко, что чуть не выворотил вместе с нею несколько зубов. Я обозвал его никчемным койотом, ворующим объедки у собак, а он меня двинул ногой.

Всю ночь я лежал там на песке, распяленный между колышков, воды у меня не было ни капли, а надежды еще меньше. Ночью через меня прополз тарантул, направляясь куда-то по своим делам, а муравьи облюбовали ссадины, оставшиеся после палочных ударов. Когда рассвело, апачи развязали мне ноги и отвели к муравейнику — у них там были вколочены в землю столбы, и я хорошо представил, что они замышляют.