Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

Вскоре пассажиры, плывущие в Кайенну, пересаживаются на «Сальвадор», зафрахтованный Трансатлантической компанией. Вот когда Буссенар пожалел о прекрасной кухне «Лафайетта»! Это суп? «Какое-то отвратительное пойло, едва теплое, вязкое, воняющее машинным маслом, с несколькими сухариками из прокисшего хлеба». Вареное мясо и курица не лучше, а десерт… Буссенар, разумеется, не утратил веру в Трансатлантическую компанию, но сомневается, что повар здесь умеет готовить «что-нибудь съедобное, кроме похлебки для животных».

Остановка на Сент-Лусии, следующая — Тринидад. Буссенар восхищен удивительной гармонией и аккуратностью английской колонии:

«Ах! Как все это не похоже на покосившиеся домишки Мартиники, где с ленивой медлительностью слоняются мулаты. С зажатой в зубах сигарой они, кажется, делают вам одолжение, соблаговолив избавиться от своего лежалого товара, несвежего и давно вышедшего из моды. Вынужден признать, что сравнение с английскими колониями ошеломляющее! Их процветание необыкновенно. Колонии же французские пребывают в упадке. Позднее я объясню, что имею в виду. Возможно, тогда я не покажусь вам таким жестоким. Но вопреки всему скажу сущую правду».

Эта правда, в самом деле, неприятно поразила читателей — современников Буссенара, потому что, по его мнению, все дело было в расах, населяющих колонии. У англичан это индусы-иммигранты, работающие с рвением, недоступным черному, в глазах которого читается расслабленность. Многочисленные индусы-кули поражают трудолюбием (по их представлениям, оно и составляет наивысшее счастье в жизни), а также любовью к разного рода побрякушкам, которые они навешивают на себя, — одним словом, элегантностью и красотой.

«Мужчины и женщины кули величественны. Маленькие ступни, маленькие кисти рук, тонкие запястья, мускулистые конечности, красивая кожа цвета бронзы, густые волосы, правильные черты лица — резкие и тем не менее приятные. […] Они приветствуют нас с тем же глубочайшим почтением, с каким поклоняются своему божеству. Прекрасная раса! И насколько она отлична от расы этих некрасивых людишек с приплюснутыми носами, гримасничающих и сосущих со сладострастием макак огромные стебли сахарного тростника. Чернокожий презирает кули, однако последний во всем его превосходит. Впрочем, белые хорошо это знают». Странно читать такое в конце XX в., но подобное высказывание в ту эпоху никого не шокировало, поэтому далекий от критики «Журнал путешествий» печатал статьи Буссенара без купюр.

Новая остановка в Джорджтауне (Британская Гвиана). Наступает ночь, роскошная, звездная, дарящая прохладу. Растянувшись в шезлонге на палубе пакетбота, корреспондент «Журнала путешествий» размышляет о том, что ждет его, когда он сойдет на берег… «Мне кажется, будто я перед Бийянкуром, на Сене, на борту речного трамвайчика. В доме на берегу я замечаю несколько светящихся окон. Эти четыре окна — окна моего друга, художника Форкада, к которому я направляюсь на ужин. Воспоминание вызывает в моей душе какую-то щемящую боль, граничащую с ужасом… Почему?..» Он не ответил на этот вопрос и сменил тему.

Нам кажется, что здесь подразумевается какое-то личное переживание, на котором Буссенар стыдился остановиться более подробно. Возможно, речь шла о его первой супруге, Розали Леша, о которой мы не знаем ничего — ни когда он на ней женился, ни когда с ней расстался, ни при каких обстоятельствах встретился[53]. Охотно ли, в связи со своим отъездом в Гвиану, пошел на разрыв их отношений, ставших невыносимыми? Это не более чем наше предположение, потому что Буссенар никогда не высказывался достаточно ясно по этому поводу.

Направление — Парамарибо (Суринам). На протяжении последующих дней Буссенар борется с приступом лихорадки, «этой ужасной лихорадки, которая почти с самого отъезда мучает всех европейских путешественников, трясет, крутит и, словно вампир, сосет их кровь».

Прибыв в Гвиану, наш путешественник открывает для себя Острова Спасения, на примере которых демонстрирует читателям, как ловко богословская риторика играет словами: бывшее название Островов Спасения — Острова Дьявола[54]. Эти намеки на собственный атеизм встречаются в романах редко, но в статьях Буссенар не колеблется показать его более откровенно. Он пишет статью под названием: «Беглые узники гвианской каторги»[55], а также делает здесь множество зарисовок для будущего романа.

Изучение страны

После двадцатитрехдневного плавания, 29 августа 1880 г., Буссенар прибывает в Кайенну. План его дальнейших действий точно указан в виде своеобразного жизненного кредо:

«Я приехал сюда на поиски материала для будущего романа, я хотел исследовать огромные „кварталы“ джунглей, бескрайние „площади“ равнин, проплыть по рекам — одним словом, оправдать название пославшей меня газеты и поделиться с читателями правдивыми впечатлениями моего путешествия.