Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

Как раз в это время писатель неоднократно встречался с двадцатилетним Жоржем Дюраном, одним из своих читателей и поклонников. Сохранились воспоминания Дюрана. Его встречи с Буссенаром в Орлеане продолжались два года. Писатель рассказывал молодому человеку о своей молодости, многочисленных путешествиях (он сообщил даже о принадлежности к Французскому географическому обществу), а также о своих нынешних тревогах и беспокойствах. По словам Дюрана, Буссенар был человеком «больным и разочарованным», и иногда юноше приходилось прилагать немало усилий, чтобы развеселить его. В Орлеане писатель посещал свободомыслящих людей, таких как доктор Альмагран (который наблюдал его жену), Анри Рой и Фернан Рабье. Имена всех троих увековечены теперь в названиях улиц и площадей Орлеана.

Их свидания проходят между четырьмя и шестью часами вечера. Сперва они отправляются полакомиться фруктовыми пирожными в булочную-кондитерскую в предместье Сен-Жан. Буссенар съедает два или три, Дюран — одно, так как они очень большие (сантиметров пятнадцать в диаметре). Затем выпивают по стаканчику темного «Мёнье»[104] в бистро, на углу бульвара де Шатоден и Сен-Жан, основанном еще в 1875 г.

Буссенар говорит четко и громко, размахивая руками тем шире, чем больше людей фигурирует в его рассказе. Рядом с почти двухметровым Буссенаром Дюран со своими одним метром шестьюдесятью восемью сантиметрами кажется ребенком. Мадам Буссенар молодой человек видел только два или три раза: Альбертина уже больна и менее общительна, но ее улыбка сохранила свое очарование и она все еще красива.

Смерть Альбертины

Шестого июня 1910 г., в возрасте 46 лет, Альбертина заболела и слегла в постель. Буссенар почти каждый день пишет о своем беспокойстве Шарлю Луазо, отправив ему между 13 и 21 июня четыре письма. Его термины точны. Это «скоротечная болезнь, со рвотой, поносом, температурой, которая свалила ее в понедельник и к среде изменила до неузнаваемости. […] Она ничего не может есть или, вернее, ничего не удерживает из-за рвоты». Следующая фраза ужасна: «Конец близок. Это дело нескольких дней».

(16 июня 1910 г.)

«Сегодня одиннадцатый день этой ужасной болезни. К счастью, вчера в полдень приехала Жанна, чтобы мне помочь[105]. Я доведен до крайности. Я не осмеливаюсь сказать, что моя бедная больная чувствует себя лучше. Но ей хотя бы не хуже. […] Она может только сосать кусочки льда. Если бы она хоть могла спать!.. Но вот уже два дня, едва она засыпает, как ей снятся кошмары! Знали бы вы, как она изменилась!»

(17 июня 1910 г.)

«Сегодня двенадцатый день, и нет никаких улучшений. Бедная моя дорогая жена чувствует себя не хуже, но нельзя сказать, что ей лучше. Я держался до среды, день и ночь, самоотверженно и изо всех моих сил. […] Жанна уезжает в воскресенье вечером. Ей нельзя оставаться дольше. Итак, я снова останусь один, в моем большом доме, с моей возлюбленной подругой, такой больной, и с моей собакой!

Вы не можете себе вообразить, как ужасно это одиночество, без единого дружеского лица, без единого нежного слова. Несмотря на мою энергию и выдержку, я совсем пал духом. Тем более что я также болен и держусь на ногах лишь чудовищным усилием воли. Этой ночью у меня были судороги и схватывало сердце, и в течение двух часов я жестоко страдал».

(21 июня 1910 г.)

«Мой дорогой Шарль!

Моя бедная жена уходит от нас. Ее состояние ухудшилось, несмотря на все наши усилия, нашу любовь, несмотря ни на что. Сегодня, в полночь, она впала в забытье. Мы в отчаянии. Изабелла и Жанна тебя обнимают. Дружески жму тебе руку».

На другой день, 22 июня 1910 г., Альбертина скончалась. Ее похоронят на следующий день на кладбище Экренна. Несчастный муж не сможет участвовать в гражданской церемонии погребения, так как он, сраженный горем и болезнью, тоже вынужден слечь. Ужасная смерть той, что в течение 27 лет была ему верной спутницей жизни и поддерживала его во всех начинаниях (она переписывала, например, его рукописи, как отмечено в завещании), нанесла стареющему писателю смертельный удар.

Ослабевший и отчаявшийся, этот атлет, этот колосс, всегда полный энергии, внезапно сдал и остался без поддержки. Это поражение. Он больше не чувствует в себе желания жить. Его первое письмо после кончины жены, датированное 3 июля, одиннадцать дней спустя, обращено к Шарлю. Написанное мелким, дрожащим и неровным почерком, оно красноречиво:

«Хотя я слаб, скоро, надеюсь, буду чувствовать себя лучше. Я встаю с кровати. Ем суп и немного овощей. От посещений мне плохо. Доктор их запретил. Они вызывают в памяти дорогие мне воспоминания. В одиночестве я думаю о моей дорогой подруге, которую безмолвно оплакиваю. […] Не знаю, когда смогу поехать в Экренн. Слишком слаб!»

(9 июля 1910 г.)

«Моя боль все так же сильна, так же ужасна, так же неисцелима. Ничто не может меня ни утешить, ни просто отвлечь. Мне немного лучше, и я начал вставать. Но я еще ужасно слаб. И ем также очень мало. Без вкуса и аппетита.