Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

— В конце концов, отчаявшись, я обратился к одному богатому промышленнику, который живет на вилле «Кармен». Считая его человеком передовых взглядов, я думал, что ему доступны новые современные идеи. Он рассеянно меня выслушал, но, услышав о деньгах, решил, что я сумасшедший, и выставил вашего покорного слугу за дверь. Я упирался, высказал в довольно резких выражениях все, что о нем думаю, и ушел. Хотя, как потом мне стало ясно, у него были все основания сердиться.

— Какие основания?

— Об этом ты узнаешь немного позже.

— Не огорчайся! Пусть месье Грандье по глупости отказал тебе, я уверен, что рано или поздно пятьдесят тысяч франков найдутся.

В этот момент беседа друзей была прервана топотом тяжелых сапог, сопровождавшимся позвякиванием шпор, и грубый голос произнес перед самой дверью: «Имейте в виду, он не уступит силой троим, поэтому будьте поблизости».

В дверь дважды постучали.

— Войдите! — ответил удивленный Фортэн.

На пороге показался участковый жандармский инспектор. Не здороваясь, с мрачным видом он подошел к Леону:

— Вы Леон Фортэн?

— Да, это я. Но вы могли бы сказать «господин Леон Фортэн».

— Именем закона я вас арестую.

— Меня? Что за чушь! В чем меня обвиняют?

— В том, что этой ночью вы перерезали горло Лефебр-Мартену с улицы Сен-Николя.

Услышав это чудовищное обвинение, Леон Фортэн не удержал возмущенного возгласа:

— Я — убийца?! Но такое может сказать только последний негодяй!

— Молчите и повинуйтесь, иначе…

— Вы говорите невероятные вещи… Я честно трудился всю жизнь…

— Это меня не касается. Вот ордер на ваш арест.

Поль Редон попробовал вмешаться. Жандарм с подозрением посмотрел на незнакомца. Он видел его утром на месте преступления, где тот что-то разнюхивал.

— Я говорю не с вами, — пробурчал представитель власти, — а если будете вмешиваться, то я упрячу за решетку и вас. Так что прекратите разговоры. А вы, Леон Фортэн, следуйте за мной.

Бедный молодой ученый бросил тоскливый взгляд на свою маленькую, но столь дорогую ему лабораторию, и у него перехватило горло. Он хотел бы обнять отца и мать, сказать им, что ни в чем не виновен, но их не было рядом. Что же, возможно, это было к лучшему.

— Я все им объясню, не волнуйся, я поддержу их. — Поль горячо сжимал руки друга. — А ты наберись терпения, вот увидишь, все прояснится; ведь я здесь, я сумею узнать правду, несмотря на магистратуру и жандармов.

— Как вы смеете! — возмутился жандарм.

— Я утверждаю, — резко сказал репортер, — что расследование сегодня утром велось неквалифицированно и людьми, ничего в этом не понимающими. Теперь представители власти арестовывают ни в чем не повинных людей, да к тому же пытаются запугать свидетелей ареста. Но уверяю, со мной такой номер не пройдет, и вам скоро придется горько каяться в содеянном. А сейчас я иду с моим другом.

ГЛАВА 3

Тяжкий путь. — Настоящий друг. — В магистратуре. — Предупреждение. — Допрос. — Цветы Леона Фортэна. — Дама в голубом. — Улики множатся. — Окровавленный блокнот. — Вы убийца!

Полицейский не нашелся, что ответить на резкий выпад журналиста, и молча сделал молодым людям знак следовать за собой. На улице второй жандарм с трудом удерживал разъяренную толпу, которая при появлении Поля и Леона разразилась криками: «Вот они, негодяи! Бандиты! Смерть, смерть убийцам!»[121]

Особенно безумствовали женщины, стараясь дотянуться до молодых людей, ударить их или расцарапать лица.

Леон Фортэн, гордо выпрямившись, не сводил с беснующейся толпы возмущенного и презрительного взгляда. Поль Редон, которого не покидало его обычное хладнокровие, произнес с едкой усмешкой:

— Как говорится, глас народа — глас Божий. Не очень-то лестно для Всевышнего!

Поль не отставал от несчастного Леона ни на шаг. Продираться сквозь разъяренную толпу, потерявшую разум и охваченную жаждой мести, разделяя с другом чудовищные угрозы и оскорбления, — это ли не высшее доказательство любви и дружбы?.. Наконец пытка закончилась, и наши друзья оказались в мэрии, где уже находились следователь и помощник прокурора, приехавшие из Версаля, а также мировой судья из Сен-Жермена.

— Мужайся, Леон! — Редон по-братски расцеловал друга. — Здесь какая-то ловушка или ужасное недоразумение, а может, и то и другое вместе. Во всем этом я разберусь, не сомневайся.

— Спасибо, дорогой Поль, спасибо. Когда увидишь моих родителей, скажи им, что они могут смело смотреть людям в глаза, потому что их сын невиновен, он достоин их любви и уважения.

— Эй, довольно! — грубо крикнул полицейский.

Журналист понял, что больше ему здесь нечего делать, и собрался уходить. Но в этот момент он встретился взглядом с помощником прокурора, который, узнав Поля, сердечно протянул ему руку и любезно поинтересовался состоянием его здоровья. Воспользовавшись удобным случаем, молодой человек отвел своего собеседника в сторону.