Галобионты

Данную беседу стоило расценивать в качестве последнего предупреждения. Дзержинец понял это и сделал соответствующие выводы. Он не будет испытывать судьбу, которая и так слишком благосклонна к нему в последнее время: все задуманное выполнялось практически без сучка и задоринки, если не считать досадного недоразумения с галобионтом Гераклом, да и оно по сути окончилось благополучно. Следы южной базы уничтожены. Пусть люди Секретчика с ног собьются, пытаясь найти хотя бы один обломок, могущий послужить доказательством. От трупа, неизвестно каким образом прибитого к побережью поселка Белогорск при помощи Геракла удалось избавиться. Провернуть столько дел и остаться совершенно чистым – великая удача. Но судьба может и покарать, если вовремя не остановиться. Пусть профессор на базе приходит в себя, набирается новых сил. Он, Дзержинец, будет потихоньку состригать купоны со всех удачных операций и подыскивать новые ресурсы. Уметь вовремя остановиться и переждать – тоже великий дар. Полковник без ложной скромности признавал, что владеет этим умением в совершенстве. Надо повременить. Дать миру все хорошенько осмыслить, а самому себе отдохнуть. Он еще успеет занять те позиции, к которым стремится.

* * *

– Узнаешь? – громко спросил профессор, указывая Гераклу на что-то в центре просторной комнаты.

– Что это? – спросил Геракл, замерев на пороге и невольно вздрогнув от недоброго предчувствия.

– Подойди поближе, что ты мнешься, точно красная девица! – в голосе Антона Николаевича слышалось странное пугающее торжество.

Галобионт приблизился на несколько шагов. Как он ни на напрягал зрение, Геракл так и мог разглядеть того, на что указывал профессор. Он видел только опрокинутый стул, заваленный, как ему показалось, бесформенной кучей тряпья, в которой преобладали бирюзовый и кроваво-красный цвета. Геракл и сам не понять природу безотчетно охватившего его жуткого состояния. За сравнительно недолгое время своего существования галобионт достаточно насмотрелся на смерть и все, что сопутствует этому явлению, чтобы относиться к смерти вполне спокойно, безо всяких эмоций. Даже когда он узнал гибели Елены, единственного существа, к которому Геракл питал хоть какие-то теплые чувства, он хотя и был потрясен этим, но не ощутил ничего похожего на теперешнее состояние. Подняв глаза на профессора, Геракл встретился с его безумным блуждающим взглядом и вдруг догадался, откуда в нем возникло это жуткое чувство. Степанов всегда представлял для галобионта нечто незыблемое и великое. Как бы ни было широко сознание Геракла, он с самых первых минут своей жизни привык воспринимать профессора, почти как бога. И вот, когда галобионту пришлось наблюдать крушение этого божества, ему стало по-настоящему жутко.

Однако, сделав над собой некоторое усилие, Геракл преодолел и эту ступень, как до того без особых потерь для себя перешагнул через смерть Елены. Зрелище сумасшествия профессора было последним доказательством того, что в этом мире, куда его привели загадочные обстоятельства, нет абсолютно ничего незыблемого, ничего такого, в чем стоило бы быть уверенным, и уж тем более ничего, что заслуживало бы любви и преданности. Геракл сделал несколько шагов вперед, не задавая больше вопросов профессору. Ему пришлось довольно долго вглядываться, пока наконец его не осенила догадка.

– Эта та женщина? – спросил галобионт, наклонившись над телом. – Вы убили ее, Хозяин?

– Убил? – Степанов досадливо передернулся. – Разве вас, галобионтов, можно убить так просто? Пара часов релаксации и будет как новенькая!

– Она, видно, здорово провинилась перед вами, если вы так с ней обошлись, – осторожно произнес Геракл.

– А ты разве не знаешь, в чем состоит ее вина? – с какой-то пугающей веселостью ответил профессор.

Не найдясь, что на это сказать, Геракл молча переводил взгляд с Антона Николаевича на связанную женщиину.

Степанов затрясся от смеха.

– Я разгадал еще одну загадку природы, мой друг! – возвестил он, сцепив за спиной руки и начав прохаживаться по помещению, не обращая ни малейшего внимания на Любовь.

– Какую загадку, Хозяин?

– Все женщины – пустоголовые, бездушные потаскухи! Даже те, которые создаются, так сказать искусственным путем, ни на шаг не отстают от своих сестричек!

– У меня было не так много опыта, Хозяин, но я уверен, что вы абсолютно правы.

– Ах да, дружок, ты ведь уже тоже успел обжечься!

Эта мысль почему-то чрезвычайно рассмешила Антона Николаевича. Отхохотавшись, он произнес, утирая слезу:

– Когда-нибудь, мой друг, ты расскажешь мне, каким именно образом блудливая бабенка с интеллектом шимпанзе умудрилась довести тебя такой одури!

Геракл промолчал, хотя ему стоило немалых трудов ничем не выразить того, как он взбешен словами профессора.

– Я хотел умертвить ее, – Степанов кивнул на лежащую девушку, – но твое появление изменило мои планы. Я приведу ее в чувство и подожду, когда ты доставишь мне голову ее драгоценного возлюбленного. И тогда поиграю с ней снова.