Галобионты

Он собирался поменять билет и отправиться в Санкт-Петербург, тем паче, что в родном городе Тихомирова никто не ждал. Родственников ассистент профессора не имел – он был выходцем из детского дома. Степанов, обративший внимание на способного, исполнительного студента, подающего немалые надежды, взял его под опеку и пестовал до окончания института. Потом Антон Николаевич помог Тихомирову сдать кандидатский минимум, защитить диссертацию и взял в свой НИИ младшим научным сотрудником. Степанов помогал Михаилу Анатольевичу не только в продвижении по карьерной лестнице. Он способствовал и решению его бытовых проблем. Провинциальный студент без кола-без двора, без единой родной души на всем белом свете, нашел в Антоне Николаевиче понимание и поддержку. Степанов помог Тихомирову получить постоянную прописку в Москве, частенько выручал деньгами, а однажды даже приютил у себя на полтора месяца. Нечего и говорить, что не было человека, более преданного Антону Николаевичу, чем Тихомиров. Они всегда работали вместе. Степанов посвящал своего ученика во все детали исследований, больше того, Тихомиров был вхож и сердечные дела Степанова. Спустя десяток лет после их первой встречи, Михаила Анатольевича с полным правом можно было назвать доверенным лицом профессора, бывшего тогда еще доктором наук. Степанов не без оснований считал, что может рассчитывать на своего ассистента в любой ситуации. Тихомиров был готов для Антона Николаевича в огонь и в воду, причем он сделал бы это не просто из желания исполнить долг, а с великой радостью. И тогда, когда Степанов предложил Тихомирову спуститься вместе с ним под воду и отгородиться от внешнего мира на долгие годы, ассистент, ни секунды не сомневаясь, пошел за своим покровителем. Кто бы мог подумать, что придет время, когда от былой преданности не останется и следа? А вот пришло. Все изменилось. Место в сердце профессора, ранее прочно занимаемое Тихомировым, становилось все меньше и вскоре его и вовсе не осталось. Ассистент был безжалостно вытеснен из сердца своего обожаемого покровителя неким выскочкой, грубым, амбициозным и беспардонным. Если бы он мог отомстить Гераклу! Устранить его таким образом, чтобы не нанести вреда Степанову. Но как он это сделает? Постепенно неприязнь к Гераклу стала распространяться и на профессора. До Тихомирова стало доходить, что дело даже не в сопернике, а в самом Степанове. Антон Николаевич замыкался в себе, становился все раздражительнее. Прошли те времена, когда они подолгу беседовали между собой, делились сокровенными мыслями и мечтами. По правде сказать, делился в основном Степанов, Тихомиров же выступал в роли слушателя. Но какое наслаждение доставляли ему эти неспешные беседы со старшим наставником! Лишенный их, Тихомиров почувствовал себя таким же обездоленным, каким был в бытность свою обитателем свердловского детского дома номер восемнадцать. В детском доме он был, что называется, изгоем. С ним никто не хотел иметь дела. Маленький Миша не получал других знаков знаков внимания, кроме пинков и зуботычин. Его называли „недоростком“, „заморышем“ и другими прозвищами. Хуже всего было то, что мальчика недолюбливали и воспитатели. Миша мог противопоставить всеобщей неприязни лишь вечное молчаливое презрение. Он подолгу просиживал в одиночестве, где-нибудь в темном уголке, доедая припасенную с обеда или ужина краюху черного хлеба, приправленную горькими слезами. Как он ненавидел свою жизнь! Как он ждал счастливого освобождения из мрачных стен детдома! Как мечтал о светлом будущем, которое непременно когда-нибудь настанет. Тихомиров не только мечтал о этом, но и прикладывал все старания, не жалея сил, чтобы успешно окончить школу, получить приличный аттестат зрелости и накопить достаточно знаний для поступления в столичный ВУЗ. Это удалось Михаилу Анатольевичу. Но только он один знал, каких усилий стоило достижение главной мечты его детства.

Степанова Михаил Анатольевич воспринимал почти как господа бога. Он готов был молиться на своего покровителя, выделившего незаметного студента из пестрой массы молодежи. Жизнь уже не была беспросветной. Перед его мысленным взором замаячили прекрасные горизонты. И тем жестче стало разочарование, когда на подходе к достижению предела его желаний, покровитель охладел к Тихомирову, выбрав себе другого наперсника. Михаил Анатольевич и сам не подозревал, сколько в нем тайной нравственной силы, как сильна может быть в нем ненависть и жажда мести.