Галопом по Европам

– Ты представляешь, – я все-таки не выдерживаю и выкладываю, что уже была в Вене, – в прошлый раз мы остались ни с чем. Все кафе закрылись, и нам пришлось есть шаурму. Я в Москве-то эту гадость ни разу не ела! Помнишь, ее раньше чуть ли не на каждом шагу в палатках готовили? Впервые попробовала шаурму здесь. Ее продавал русскоговорящий мужик. Он нам много интересного про здешние нравы поведал. А рядом с ним работала палатка с китайским вогом. Шикарно! Стеклянная лапша с овощами и креветками в бумажной коробочке. Что еще желать русскому туристу-бедолаге в Вене. Кстати, то ли голодные были, то ли готовят тут хорошо, но мы с таким удовольствием умяли и шаурму, и лапшу.

– Тогда понятно, откуда заказанное место в ресторане. Что-то мне уже не так сильно нравится старушка Европа.

– Да уж. Таких ресторанчиков, которые работают допоздна, в Вене не так уж и много. Раз, два и обчелся. Промежду прочим мы идем в историческое место. Я прочитала в Интернете, что там в подвале есть два музея. Музей вин и музей шляп. Ну музей вин меня мало интересует, а вот в музее шляп предлагают померять женские шляпы девятнадцатого века и сфотографироваться. Представляешь. Такие широкополые нагромождения с цветами и корзинами на голове! – мысленно уже вижу себя в огромной шляпе, которая спереди прикрывает чуть ли не половину лица, в длинном шифоновом платье кремового цвета со шлейфом и глубоким декольте, а в руках белый кружевной зонтик. – Мужичкам выдают цилиндры или что там еще носили в те времена. Кстати, посещение этих музеев объединяют. Дамы и кавалеры надевают шляпы и дегустируют старинное вино в соответствии со старинными обычаями, которые им специально показывают. И между прочим, мужчин учат правильно целовать дамам ручки.

– Ты уверена, что мне это надо? Мне бы поесть… – под неназойливое Пашкино брюзжание подходим к отелю.

Заселение в номер происходит быстро и безболезненно. Чернышов разваливается на кровати и, кажется, готов уснуть прямо в одежде и, что удивительно, без наушников.

– Вставай поднимайся, рабочий народ, – бодро трясу соню, хотя и самой тоже больше хочется прилечь рядом, а не чесать в ресторан и обжираться на ночь глядя. Это у них тут семь вечера, а для наших организмов – девять.

Пашка мужественно отрывает тело от кровати и переводит его в вертикальное положение. Мы выдвигаемся на улицу. Забиваем в навигатор название ресторана Пиаристенкеллер[3].

– Кто-то говорил, что Вена – это город дворцов. Ткни, будь добра пальцем, в какую сторону смотреть. А то я в этом сумраке ничего не вижу. У них что? Нет уличного освещения? Что это за тусклые лампочки висят на проводах? Куда ты вообще меня завезла? – Пашка бухтит практически во весь голос, а я тихо радуюсь мизерной вероятности того, что кто-то из редких прохожих сможет понять его бубнеж. Все-таки дорожное покрытие в Вене вполне приличное, и закопаться в него со стыда весьма проблематично.

Мы идем по практически темным пустынным переулкам, освещаемым большими тусклыми лампами, которые висят через каждые десять-пятнадцать метров по одной штуке на проводах, натянутых поперек улочки. Лампы, несмотря на приличный размер, света практически не дают.

– У европейцев экономия электричества. Они буквально помешаны на этом. Зато, – ободряю своего спутника, – в Венском водопроводе течет настоящая альпийская ледниковая вода. Прямиком с гор. Ее можно пить сырую из-под крана. Они, между прочим, очень гордятся своей водой.

– О! Об этом надо было толкнуть в отеле. Я бы тогда остался в номере и накачивался бы альпийской водой на всю оставшуюся жизнь.

Пашкин бубнеж заразителен. Тоже начинаю поскуливать. Куда нас несет? Но раз я сама задумала поездку, значит будем жить строго по моему плану. Как там говорят умные люди? Глаза боятся, а руки делают. Но, правда, в нашем случае делают ноги. Они шаг за шагом приближают нас к точке питания. В дверях ресторана упираемся в строго одетую, вежливую и серьезную даму. Она относится к тому типу женщин, которые требуют беспрекословного подчинения. Любое трепыхание карается расстрелом.

Столы в длинном сумрачном зале, в который нас приглашает суровая женщина, расположены в три ряда. Стены и скатерти выдержаны в темно-красном цвете. На столах и в настенных подсвечниках горят свечи. На жующую публику с портретов, висящих на стенах, надменно и недовольно взирают члены императорских семей. Они явно не в восторге от современной моды. Или, может, просто голодны.

С холодной вежливостью дама провожает нас к небольшому столику на двоих, стоящему в углу справа от входа. Рядом с нами с среднем ряду расположился дядечка музыкант. Он колдует на неизвестном мне диковинном струнном инструменте, похожем на гусли. Тихая приятная мелодия волнами обволакивает зал, настраивая на спокойную трапезу. Она сразу примиряет меня с жизнью, рисуя образы солнечного пляжа, яхты и красавца мачо, обнимающего меня за плечи.