Гамбит. Конь без масти

– Мне опять держать вас, чтобы вы не упали? – помня, что сила действия равна силе противодействия, Фрей дернул ее на себя, возвращая Эванс равновесие, потерянное по его же вине.

– Только если опять собираетесь меня уронить, – съехидничала она, но сама только крепче вцепилась в пиджак Лориана, принимая устойчивое положение.

– И опять же, простите, – от её близости в нос ударил запах миндаля, перебиваемый запахами улицы. Сейчас, когда источник цианового дурмана был буквально под носом, Фрей не мог его не чувствовать и игнорировать.

Мысли вмиг заволокло знакомой дымкой и сиреневым мерцанием, прогонять которую на этот раз он не спешил, как не спешил уйти со старого причала, продуваемого со всех сторон. Он обещал себе, что больше не станет к ней навязываться, зная, что это совершенно бесполезно. Обещал не повторять прошлых, включая вчерашних, ошибок, но уже скорее по привычке поймал ее в объятия, не давая упасть.

– За что, мистер Лориан? – не до конца поняла его девушка и решила, что он просто пытается дать удержать равновесие, как всегда бывало.

Извинения, по ее мнению, были лишними. Она же не упала благодаря ему, и все еще стоит на ногах, держится, как за якорь, упавший в темно-синие воды бескрайнего океана, волной обрушившегося на нее от его взгляда, не желает отпускать, ведь от него вечно веет спокойствием, манит тишиной.

– За это, – осторожно, едва касаясь, а затем, срываясь, как наркоман после долгой завязки, пропадает к её губам, не без приложенных усилий, сдерживает напор, скользит языком по ним, не ожидая приглашения, ни на чем не настаивает и не давит, а руки на её талии вжимают её в Фрея.

Мортидо. Определенно. Еще немного, и он больше не сможет сдержаться, чтобы не оказаться под стать одному заносчивому козлу, и Фрей отстраняется, глубоко и прерывисто дыша. Практически положив лоб на её макушку, зарывается носом в волосы, чтобы вдохнуть глубже, находит её ухо и собирается опять извиниться, чтобы потом опять с чистой совестью нарушить данное обещание, но слова, вырвавшиеся в итоге, далеки от предыдущих намерений:

– Выходи за меня, – неожиданно для себя произносит он и слышит её сдавленный смех в ворот рубашки.

– Мистер Лориан, вам плохо? – сожаление в ее голосе отмело любой намек на издевку. – Тошнота? Головокружение? Жар? В глазах двоится? – зажав его лицо в холодных ладонях, Эванс настойчиво всматривалась в него, выискивая признаки отравления, и, ожидаемо, ничего не увидела. Четкий и сфокусированный на ней взгляд темно-синих глаз, теплая кожа под ладонями с едва пробивающейся щетиной, запах океана, и волна спокойствия снова затапливает её с головой.

«Все вышеперечисленное, и не от еды», – думал Фрей, когда Эванс очень точно описала его состояние. Для полной картины еще не хватало ломоты в некоторых частях тела и потеря адекватного мышления, но дополнять симптоматику он не стал, а то, не дай бог, Эванс еще и срастит факты. Она же будто нарочно его провоцировала, хоть никогда такого не было и вот опять, и притянула его лицо к своему, смотрела на Фрею, нахмурившись, с недоверием.

Мда, зря он это сказал. Теперь, если ему не удастся списать это на отравление, а ему не удастся, его просьба будет похожей на глупую шутку и вполне способна выглядеть как оскорбление для девочки с Mill Street. Ему необходимо срочно извиниться или упасть в обморок, отыгрывая тяжелый токсичный шок. Падать в гурлящую голубиную свору Лориану очень не хотелось, а Эванс уже начинала что-то подозревать, и блеск антимонитовых игл в ее глазах становился ярче. Нужно срочно извиниться, и никакие «не хочу» тут не помогут. И глубоко вдохнув, перед тем как снова заговорить, Фрей поздно спохватился, какую ошибку совершает, а циановый дурман уже дошел до префронтальной коры.

– Выходи за меня, – и извинения опять вышли странными.

С принятием решений, регулированием социального поведения, проявлений его мортидо и когнитивным мышлением можно было попрощаться, как и с согласованием мыслей и действий в соответствии с внутренними целями. Цель же стояла прямо перед ним и уже намеревалась свинтить в лучших традициях своего семейства, и Фрей крепче сжал ее и практически скрыл под своим пальто от ветра и вообще от всех окружающих, дабы никто больше не покусился, хотя таковых и не было, кроме него самого. Лиам не в счет, он не по этой теме.

– Поехали со мной сейчас, – вместо: «Прости, я не это имел в виду», опять вышел какой-то бред. Похоже, он и, правда, отравился, только не местная кухня тому причиной, а местная фауна – точно.

Эванс только устало вздохнула, но опять ни капельки не злилась. Аккуратно отведя руки от его лица, положила их на лацканы пиджака, потирая ткань тонкими пальцами.

– Фрей, у меня сын, – уже устав намекать о параллельности некоторых отрезков и прямых, Эванс ударила, что называется, сразу и в лоб.

Удар же не дошел до цели. Ни в виду слабости ударявшего, а в виду небольшого размера брошенного снаряда, плохо выговорившего мягкое «Л».