Гамбит. Конь без масти

Атлас последовав словам сестры, вылез через окно в спальне сестры на проржавевший каркас, который даже не скрипнул от его веса, и быстро поднялся на крышу, откуда добежал до двери в подъезд и спустился по лестнице к квартире за считанные мгновения. Вот она – свобода. Уйти и исчезнуть, как он всегда мечтал, но, собравшись с духом, Эванс повернул дверную ручку входной двери, вращая ее на «Slow-quick-quick». Ничего. Заперто. Ему будто намекали, что лучше уйти, но куда уходить, если уходить, по сути, и некуда. Бросить семью и забыть о них, чтобы там, за дверями старой жизни опять столкнуться с теми же проблемами. Нет, он их не бросит. Полуволк не оставит свою семью умирать голодной смертью. Он не желал для себя иной участи, как и для них. Забарабанив в дверь кулаком, Атлас прокричал:

– Мэймэй, это я, открой!

Сестра все еще мешкалась, а крики отца стали слышны даже в коридоре.

– Миа, черт возьми! – не выдержал Атлас и ударил по входной двери, как минутой назад колотил в дверь из их с сестрой комнат.

– Атлас, не нужно, – сдавлено ответила она – напуганный и заброшенный ребенок, такой же, как и сам Атлас.

Нет, полуволк не бросит свою стаю, не оставит ее на растерзание шакалам. Он сделает то, что должен, если остальные для этого слишком слабы. Он точно нет. Атлас чувствовал, что она все еще колеблется, но ни уговоры, ни угрозы на нее не действовали, как и крики отца, мучавшегося от агонии.

– Хватит над ним издеваться, Миа, пора это прекратить! Соберись, черт возьми, Эванс! – командным тоном прокричал он, и замок тихо щелкнул в ответ.

«Наконец-то», – с облегчение подумал он и буквально влетел внутрь. Времени до возвращения старших оставалось все меньше, и в лучшем случае ему грозит поездка с санитарами во Фросткрик только за одни его намерения. Время действовать, главное – не опоздать.

– Они сказали, что ты не должен выйти, – шептала она, испуганно посматривая на рассвирепевшего брата.

«Выйти, но не войти», – догадался Атлас, как именно сестра обошла запрет матери и Ашера.

– Атлас, не надо, так нельзя, – девчушка подбежала к нему и схватила его за руки, разбитые в кровь руки, сжимала их в своих маленьких ладошках.

– А так можно? – он кивнул в сторону спальни. – Неужели ты не сходишь с ума от этих криков, Ми? Неужели ты не понимаешь, что пора это прекратить? – удивлялся он ее сомнениями. Своих Атлас давно не имел, отчего и оказался запертым в комнате.

– Нет, не так, не надо, – взмолилась она, уже пожалев, что выпустила северный ветер из его временного заточения, вцепилась в брата худыми ручками и не пускала в комнату, понимая, что сильно поторопилась с решением.

От воплей отца и причитаний сестры нервы Атласа сдали окончательно. Он со всей силы ударил сестру по лицу, хрупкая девушка отлетела назад и упала навзничь, прочертив спиной по полу.

– Тупая пи… – проворчал он, когда девчушка приземлилась прямо перед ним, не устояв на ногах от точного удара.

Едва мир перестал вертеться, девушка почувствовала железистый привкус во рту. Голову заломило, кожу лица жгло, а от места удара пульсирующей волной растекалась боль.

Атлас перешагнул через нее, как через незначительное препятствие, и вошёл в спальню родителей, где супружеское ложе стало смертным одром. Уверенно шагнув внутрь, он так и не оглянулся, чтобы посмотреть на сестру, лежавшую на полу. Оглушенный стонами умирающего человека, подросток встал у подножья кровати и замер. Сомнений больше не было, они умерли в тот день, когда им всей семьёй пришлось съесть первого в их жизни голубя.

– Атлас, – тихо позвал его Артур, никак не сориентировавшийся, кто сейчас перед ним, и, шаря затуманенным болью взглядом, выхватил из окружения угловатое тело субтильного подростка, замершее возле кровати.

Артур Эванс умирал в страшных муках, но, к своему сожалению, все еще находился в сознании. Непонятно, что было для него было бы хуже: осознание собственной участи или забвение от последствий болезни. Увы, второго он не знал, а перед первым был бессилен.

– Отец, – откликнулся подросток и поднял подушку с кровати, стискивая ее в худых и жилистых руках.

– Ты выпустила его? – взгляд полный понимания и смирения был послан Атласу за спину.

Подросток оглянулся и увидел сестру, совершенно неслышно вошедшую в спальню. Губы девушки были разбиты, на щеке и скуле с левой стороны лица начинал растекаться бордовый синяк от руки старшего брата.

Миа кивнула и стала выглядеть бледнее обычного, хотя, казалось, что бледнее уже некуда, а синяк на ее синеватой, почти прозрачной коже проступил еще отчетливее. Артур только ехидно усмехнулся кривившимся от боли ртом и покачал головой.

– Мне очень жаль, отец, – Атлас сделал шаг, приблизившись к нему, и поднес подушку к желтоватому изможденному лицу.

– Ты мне не сын, – презрительно скривился Артур, на что Эванс младший лишь коротко кивнул, понимая и принимая его слова.

Атлас не раз себя спрашивал, насколько было бы проще это сделать, если бы отец находился в беспамятстве. Этот ответ он знал точно: ни на сколько. Для Атласа точно нет, для отца – может быть.