Гамбит Королевы

Уильяма Сэвиджа провели в покои королевы. Судя по его подавленному виду, он не принес хороших новостей. Катерина поднесла к лицу небольшой мешочек с лавандой; ее сладкий запах боролся с сильным запахом ладана от горелки; так она пыталась избавиться от вони, пропитавшей ее опочивальню после визита короля. Кэт Брэндон у окна завязывала чепец на шутихе Джейн – он совсем растрепался. Джейн что-то бормотала про себя. Мэри Вуттен и Лиззи Тируит складывали платья в большой сундук; они готовились к завтрашнему переезду в Хэмптон-Корт. Катерина гадала, не придется ли ей поплыть в противоположную сторону, в Тауэр, в огромную серую крепость, которая преследует ее в страшных снах.

Король ушел от нее в хорошем настроении, но ничего не сказал об ордере на ее арест, а она не посмела его спросить. Однако он попросил ее вечером прийти к нему на половину, и у нее появилась тончайшая ниточка, за которую она надеялась ухватиться. Правда, может случиться всякое; она боялась застать там стражников, которые ее арестуют. Хотя обычно король в таких случаях вел себя по-другому. Сестра Анна и Мэри Вуттен дважды видели, как это происходит. Перед арестом очередной жены король устранялся, переезжал в другое место. Затем к опальной королеве присылали человека за украшениями. Украшения королевы ей не принадлежали. Катерина давно уже ждала, что к ней войдет посланец от короля, возможно, Райзли, злорадно ухмыляясь своими тонкими губами, и потребует шкатулку. Но никто так и не пришел. Украшения уложены и готовы к переезду – либо с ней в Хэмптон-Корт, либо без нее в другое место. После того как отбирают украшения, опальная королева много часов ждет своей участи, и страх разъедает ее изнутри, как кислота. Наверное, арест воспринимается потом с облегчением…

Катерина поманила к себе Уильяма Сэвиджа. Она посмотрела ему в глаза, и ей захотелось плакать, но в ее сердце не осталось слез. Никто не увидит ее слабости. Она достаточно хорошо знает короля; если ему доложат о ее слабости, он еще тяжелее обрушится на нее.

Из гардеробной выбежала сестра Анна; глаза у нее были огромные от ужаса.

– Кит! – вскричала она. – Мамин крест… пропал!

– Анна, он у меня. – Катерина разжала руку и показала ей ожерелье. От самой крупной жемчужины осталась вмятина в ладони. – Он им не достанется, – еле слышно добавила она.

– Ах, мистер Сэвидж! – воскликнула сестрица Анна, заметив его. – У вас есть новости о Дот?

– К сожалению, нет, миледи.

– Дот, милая Дот, – запричитала блаженная Джейн с противоположного конца комнаты.

Кэт велела ей замолчать.

– Что ты сказала, Джейн? – спросил Уильям Сэвидж.

– Милая Дот, любимая Дот, – бормотала Джейн.

Все ошеломленно переглянулись.

– Так ее называл я, – объяснил Уильям Сэвидж.

– Поди сюда, Джейн, – велела Катерина, и Кэт подвела к ней шутиху за руку, как ребенка. – Что тебе известно о Дот? Скажи, куда ее увели!

Джейн косила глазами и грызла ногти.

– Джейн, – тихо попросил Уильям, – прошу тебя…

Шутиха начала тихо нараспев говорить:

– «Нелли Сухо поймала муху и к нитке привязала. Дерг туда, дерг сюда, и опять сначала…»

– Что это значит? – Катерина потянула Джейн за рукав.

Блаженная снова пробормотала:

– «У Деборы Дент был осел, не козел, вот такие глаза, вот такие копыта…» – Она покосилась куда-то вбок, коротко взглянула на Катерину и завела: – «Динь-дон, динь-дон, колокольчик зазвенел, старый колокол Олд-Бейли».

– Хватит, – попросила Анна. – Так мы ничего не добьемся.

Дверь в покои чуть приоткрылась. Блаженная вскрикнула и прижалась к Кэт, как если бы увидела самого дьявола. В комнату ворвался Крепыш и подбежал к хозяйке.

– Ну-ну, Джейн, – заговорила Катерина. – Тебе нечего бояться. – Она погладила дурочку по плечу. – Пойди и найди Уилла Соммерса. Он возьмет тебя под крыло. Мистер Сэвидж отведет тебя к нему.

Уильям Сэвидж низко поклонился и вышел со словами:

– Я буду искать ее. Не успокоюсь, пока не найду.

– Дурацкие стишки, – заметила Анна, когда шутиху увели. – Кое-кто считает, что Джейн мудрее Мафусаила. По-моему, это преувеличение.

– Я волнуюсь за Дот. – Катерина как будто разговаривала сама с собой. – У нее нет близких, которые позаботились бы о ней. Она всю жизнь хранила мне верность, а я причиняю ей одни несчастья! – Бремя вины давило на нее. Обернувшись к сестре, она попросила: – Анна, помоги мне одеться. Сегодня я хочу затмить всех своим нарядом… У короля я буду безупречна.