Гамбит. Пешки ходят первыми

Эванс тщетно пыталась разгрести стол от поручений старшего брата Лиама и их босса по совместительству за сегодняшний день, прибывавших в геометрической прогрессии и возраставших по экспоненте, но в итоге сдалась и сложила все в одну стопку.

– Моей репутации? – удивился Лиам и приподнял бровь. В серпентиновых глазах мелькнуло непонимание и что-то схожее с тем, что называется стыд, если таковой имелся у Лиама в диапазоне переживаемых им эмоций.

– Сынам уважаемого семейства не пристало водиться с челядью из промышленного гетто, – пояснила девушка, строя баррикады из бумаг на противоположном от парня конце стола.

– Говоришь, прямо как Адам, – с грустью ответил Лиам и подошел к столу. Его взгляд потух от услышанных слов, став при этом более глубоким и выразительным.

– В чем-то он прав, Bro, – Эванс не видела смысла осуждать поведение своего босса.

В кругах Ларссонов и им подобных снобизм являлся скорее нормой, чем отклонением от нее, той нормой, которую они впитывали с молоком матери. И не было совершенно никакого смысла осуждать их, коли родители воспитывают так своих детей из поколения в поколение. Моральные устои верхушки общества, выстроенные на стереотипах и предвзятом отношении к более низким социальным слоям, являлись непреложной истиной, прописными правилами и столпами власти сильных мира сего, что, собственно, являлось для них полностью оправданным. Эту систему нельзя было сломать, к ней можно было только приспособиться. Как бы ты ни ударялся о глухую стену из стереотипов и непонимания, пробиться сквозь нее ты все равно не сможешь.

– Я совершенно иного мнения, – оскорбился Лиам, нахмурившись и спрятав руки в карманы пальто. Он хотел было ей возразить, вот только аргументов в пользу его точки зрения на памяти Лиама, ни то к счастью, ни то к сожалению, не встретилось.

– Так-то да, – согласилась Эванс, расчистив угол стола, чтобы Лиам присел на него. – Вот только намного важнее мотивация твоего протеста, чем сам его факт, – продолжила она и согнала парня с края, протерев крышку стола от пыли рукавом, и только потом показала другу, что теперь можно садиться.

– Вот сейчас было сложно, – Лиам поднял ладони в защитном жесте, а Эванс откинула голову назад, прикидывая, как проще объяснить свои витиеватые измышления уставшему другу.

– Если ты действительно за свободу, равенство и братство, это, без сомнения, положительный момент и признак зрелости твоих суждений, Ли, – Эванс достала из ящика стола знакомую коробку для скрепок, поставив ее перед Ларссоном.

– Но? – он буквально предчувствовал ее «но» и не ошибся.

– Но вызвано ли это твоими, скажем так, личными мотивами, – Эванс кивнула на его ширинку, – либо ты просто настолько сильно хочешь идти вразрез с мнением и устоями твоей семьи, – Эванс достала сигареты и протянула одну парню, – открывает нам истинную картину проявления твоих столь благородных порывов.

Он взял из ее руки сигарету и задумался над словами Эванс.

– То есть, по-твоему, я либо пытаюсь доказать всем, что выбор партнера любого пола это норма, так как преследую личные интересы, что вполне логично, либо я – самодовольный козел, который трепет нервы брату и отцу, чисто по приколу, так сказать? – подытожил Лиамель и хотел уже было разозлиться на нее, накричать, сказать ей, что она не права, что все не так, как она говорит, но.… И это «но» опять повисло в воздухе.

– Угу, – Эванс прикурила свою сигарету и протянула другу горевшую зажигалку с подрагивающим пламенем. – Так что появилось в начале, Ли, курица или яйцо? – выдохнула она вместе с сигаретным дымом, быстро заполнившим помещение.

В офисе уже никого не было, так что переживать о нарушении трудовой дисциплины не было никакого смысла. Сигнал пожарной тревоги отключен, начальник в ближайшее время не явится, а к утру запах сигаретного дыма исчезнет так же, как и наваждения избалованного мажора якшаться с челядью.

– Иных вариантов, я так понимаю, ты не рассматриваешь, – фыркнул Лиам и стряхнул пепел со своей сигареты в коробку для скрепок, заполненной уже больше пеплом и окурками, чем самим скрепками.

– Я бы рада, Ли. Они потенциально возможны, и я не отрицаю их предполагаемого существования, – Эванс приложила руку к груди, подтверждая свою искренность.

– Но, – зная, что будет в продолжение, прервал он ее.

– Но, исходя из длительного анализа твоих поведенческих особенностей, они весьма маловероятны, – Эванс стряхнула пепел в коробку и развела руками.

– Другими словами – третьего не дано, – от ее рассуждений Лиама накрыл экзистенциальный кризис. – И я либо форменный эгоист, либо инфантильный выродок, – озвучил он витавшие в воздухе слова, склонив голову и искоса поглядывая на подругу тягучим, как патока, взглядом темно-зеленых глаз.

– Все мы не без греха, Ли, надо уметь это признавать, – без малейшего осуждения ответила она. – Так зачем ты пришел? – напомнила ему Эванс о цели визита, хотя сам Лиам уже сомневался, стоило ли ему сюда приходить.