Гамельнский Крысолов

Морозный воздух скорее успокаивал, чем тревожил. Виктор почти не чувствовал боли при вздохах, и это должно было бы насторожить его, но, напротив, совершенно не трогало. Он не хотел зацикливаться на своих подозрениях и почти не обращал внимания на нарастающее ощущение опасности - то, что приходило только к предсказателям. Запах ладана его не волновал, он сразу же забыл о нем, погружаясь все больше в мысли о том, чему еще он сможет научить Юнону, теперь не скованный расстоянием между мирами, как скоро он найдет и вернет отца, как он изучит этот мир, чужой и никому из Колоды, наверняка, неизвестный.

Гадатель почти не заметил, как на его плечо опустился Одиссей, и как он вместе с вороном дошел до планетария, как он преодолел его, в кои-то веки, не прячась от пыли, уткнувшись носом в ткань шарфа и в воротник, взметая пыльные клубы и тревожа воспоминания места.

Только прикрыв за собой дверь, он пришел в себя и очнулся от собственных мыслей. Попытавшись заглянуть в будущее - свое будущее, а не кого-то еще, он увидел то же, что и последние два года - темноту. Несколько раз вздохнув, он направился к креслу, на ходу подхватив ежедневник отца, и снова начав его листать.

Одиссей спорхнул с его плеча, тут же вцепившись когтями в ежедневник, вырывая его из рук хозяина. Он кинул его на стол, усевшись рядом, пытался клювом перелистывать страницы, ища нужную.

-Умный ворон, молодец, - тихо пробормотал Виктор, когда птица остановилась и пару раз клюнула в уголок страницы.

Виктор всматривался в рисунки отца на полях - беспорядочные узоры с завитушками, иллюстрировавшие его взгляд на магическую энергию, адрес и имя Анны, несколько недорисованных набросков колеса. От того, как яростно Одиссей клевал по страницам, уголки тут же изорвались, придя в негодность. Виктор погладил ворона по перьям, уже привычно, зная, что птица поймет его благодарность.

-Я уже понял, какого ответа искать у Анны, - он улыбнулся, - Завтра она мне покажет Колесо и все решится, - он вздохнул, - Ты готов пойти со мной?

Одиссей удивленно покрутил головой и неуверенно каркнул - Виктор почти чувствовал его сомнение.

-Да ладно тебе, Одиссей, ничего страшного не случится, - Гадатель все-таки опустился в кресло и достал из кармана колоду. Найдя в ней изображение Юноны, он отложил остальные карты. Пригладив потрепавшиеся уголки, Виктор положил карту перед собой, еще раз успокаивающе потрепал Одиссея по перьям, и погрузился в медитацию...

Ветер трепал перья на его пиджаке, и те щекотали Гадателю щеку, вызывая неожиданно болезненный зуд. Едва оказавшись здесь и сделав первый вдох, Виктор поймал себя на неприятном ощущении ломки, будто каждая клетка его тела была воспалена до предела и кричала об этом. Каждое движение отдавалось тянущей болью не только под кожей - боль пронзала все мышцы, каждый внутренний орган, проникая в организм с кровью.

Гадатель удивленно выдохнул, пошатнулся и тут же схватился за ткань, покрывавшую повозку. На несколько мгновений он задержал дыхание, надеясь отогнать хотя бы резкие колики в животе, но и то безуспешно.

-Все в порядке? Вас кто-то ранил? - из-за повозки появилась Юнона. Она протянула к Гадателю свои тонкие бледные руки, пытаясь то ли поймать, то ли поддержать его. Виктор не чувствовал ни единой ее эмоции, оглушенный болью и паникой. - Я почувствовала, что Вы пришли, но я не знала... что что-то случилось, - обеспокоенно пробормотала девушка.

Виктор даже дышал с трудом. Ему казалось, что когда он делает вдох, то вдыхает и крупицы песка, царапающие горло и легкие, разрывающие их на мелкие лоскутки.

-Все в порядке?

-Просто переход прошел не так. Это пройдет, - Виктор позволил Юноне помочь ему дойти до повозки и усадить себя на песок. Он оперся спиной о деревянное колесо, но почти не почувствовал неудобства, отвлеченный своим самочувствием.

Все это время он отгонял мысли о том, что, несмотря на хорошее самочувствие, ему становится все хуже. Он понимал, что умрет совсем скоро.

Здесь, в мире Юноны, его как будто вывернули наизнанку, заставляя ощутить всю полагающуюся ему боль, и помнить, что это никогда не закончится.

Но он должен был держаться. Перестать жалеть себя и скулить. Ему нужно было столько всего сказать Юноне и столькому научить её за эти несколько десятков минут.

-Неважно, что со мной..., - Виктор напряженно моргнул, пытаясь отделаться от ощущения рези в глазах, и выдавил вопрос. - Расскажи мне, золотце, чему ты научилась, пока меня не было?

-Это... сложно. Я все отчетливее слышу голоса духов, иногда они даже отвечают на какие-то мои вопросы, но... - Юнона осеклась, когда Виктор чуть подался вперед и положил ладонь ей на лоб.

Она путалась, и Гадатель отлично это понимал. Ей хотелось рассказать ему как можно больше о своих успехах, и желание это было так велико, что она не находила подходящих слов.

Он знал это пьянящее ощущение удовлетворения, когда у тебя что-то получается. Оно приходит независимо от того, жаждешь ты его или нет. В такие моменты всегда кажется, что тебя переполняет сила, ты чувствуешь себя так, будто можешь летать.