Гамельнский Крысолов

-А жаль. Отвези меня домой, - Виктор, кажется, впервые обращался к Иерониму именно в таком тоне. С просьбой, будто к равному, или тому, кто действительно может ему помочь. Он знал, что Каратель не станет тащить его на плечах, если Виктор может ходить самостоятельно, но знал, что тот постарается сделать все, чтобы Гадатель оказался дома целым и невредимым.

Виктор снова не чувствовал всей той боли, что мучила его в мире Юноны, но вместо нее пришли слабость, головокружение и ощущение нереальности происходящего. Гадатель был уверен, что сейчас только сон может ему помочь.

Однако он ошибался.

Они, молча, дождались такси и доехали до дома. Виктор оставил Одиссея на крыльце, бросив ворону на растерзание кусочек хлеба и пообещав принести еще, и вошел внутрь.

Стоило ему переступить порог, и мир снова перевернулся. Вернулась пронзающая каждую клеточку тела невероятная боль, удушающая и уничтожающая. Виктор закашлялся, пошатнулся и попытался поймать равновесие, уцепившись за Иеронима.

Но мир стремительно ускользал от него. В глазах темнело, и Гадатель захлебывался собственной болью. Не в силах больше держаться, он упал и повалился набок, выскальзывая из рук альбиноса, почти не слыша обеспокоенного крика Анны.

Он умирал. Теперь он знал это точно, и сейчас, наконец-то, сдался и позволил темноте себя поглотить.

Глава 30. Первые часы.

...Ничто укутало его, будто пуховое одеяло. Оно было душным и тесным, и в то же время холодным и свободным. Виктор узнавал это ощущение - томительное чувство не-существования, когда время течет невыносимо медленно, и ты не знаешь, когда именно наступит долгожданный момент смерти или пробуждения.

Он уже бывал в этой Тьме, тогда же, когда спас Грейс, но тогда он не знал, выживет ли, а сейчас все было с точностью наоборот.

Сейчас он точно знал, что умер.

Гадатель постарался расслабиться, даже не пытаясь осознать себя. Он закрыл глаза, - точнее ему показалось, что он закрыл их, - и стал ждать.

В какой-то момент Виктора как будто схватили за шкирку и выдернули из теплой и отвратительно уютной темноты. Буквально через мгновение Гадателю показалось, что вокруг стало слишком светло, и этот свет обжигает глаза даже сквозь закрытые веки, но едва он подумал о том, что он дух и не должен ничего чувствовать, и даже это ощущение ушло.

Виктор открыл глаза - ему показалось, что он открыл глаза - и снова увидел дом Анны. Только теперь он видел все со стороны.

-Получилось! - не смог сдержать крик Гадатель и даже подпрыгнул от удовольствия.

Он не ушел в Безмирье. Он стал одним из тех духов, с которыми когда-то говорила Пенелопа - Неупокоенным. Не мертвым и не живым, замершим где-то на границе между миром живых и Безмирьем. Такие люди становились призраками еще до смерти. Их умирание было медленным, как увядание или засыхание больного цветка. Они так долго погибали, что умерев, не сразу осознавали это, еще долгие годы бродя по земле после, потерянные и обозленные.

Но это было именно то, что было необходимо Виктору - дойти до грани.

Только Пенелопа, как Жрица, могла видеть Неупокоенных призраков, и только она была способна их слышать. Но её больше не было.

Гадатель припомнил, что Медиум говорила ему о таких призраках. Она рассказывала, что, как правило, они выглядят так, как хотят подсознательно. Кто-то, кто цепляется за свое умирание, выглядит умирающим, кто за болезнь - больным, а кто-то ищет комфорта и оказывается одетым в пижаму, любимую ночную рубашку, мягкий халат, или уютную домашнюю одежду.

Виктор опустил взгляд и осмотрелся. Похоже, сам того не понимая, он относился к последним, так что теперь он, запахнув свой старый домашний халат, накинутый поверх пижамы, присел на край ступеньки, наблюдая за происходящим.

-Мы не будем вызывать скорую, Анна, - Иероним отнял у девушки телефон и убрал за спину, - Гадатель прекрасно знал, что врачи ему не помогут, даже когда был в порядке, а теперь они тем более не принесут никакой помощи. К тому же, вмешательство врача могло помешать его идеям.

-Ему плохо, Иероним, как ты не понимаешь? Ему нужна медицинская помощь, - Анна сидела на коленях рядом с Виктором, смотрела на Карателя снизу вверх и тряслась.

-Для постороннего человека ты уж как-то слишком переживаешь за него, - альбинос скептически выгнул брови, совсем как Пенелопа когда-то, - Думаешь, если бы медицина могла ему помочь, он бы довел себя до такого состояния? Уверен, Виктор посетил не одного врача, прежде чем сдался. Сейчас его нужно уложить в постель и посоветоваться с травником.

-Ему нужен врач, а не травник, - процедила сквозь зубы Анна. Виктор больше не видел в ней уютности, только злобу, подобную звериной, будто она готова была защищать его ценой собственной жизни.