Гамп и компания

— Вы правы, — говорит Альфред, опускаеца на карачки и подтирает «Нью-коку» собственным носовым платком. — Однако, на мой взгляд, не столь важно, кто куда плюнул. Главное — без промедления вернуца к работе, Гамп.

Так мы и сделали. Трудились весь день и пол ночи. В какой-то момент я совсем запутался и заместо честночного порошка, способного, на мой взгляд, слегка нетрализовать скипидар, нечайно бухнул в коку-колу половину солонки. Выпил — и в голове помутилось, как, по расказам, бывает у людей в спасательной шлюбке от питья морской воды. В конце концов Альфред скомандовал:

— Ладно, на сегодня хватит. Но завтра начнем с самого утра. Правильно, Гамп?

— Наверно, — отвечаю в слух, а про себя понимаю: дохлый номер.

Весь следущий день, и следущие недели, и следущие месяцы я экскерементировал с этой «Нью-кокой». И все в пустую. Добавлял и каенский перец, и шафран испанский, и ванильную иссенцию. В дело пошел кумин, пищевой краситель, перец горошком и даже столбилизатор.

Набледатели не отходят от меня не на шаг, каждый всем другим на нервы действует, у них блокнотов исписано уже, наверно, штук пятцот. Ночевать я ухожу в номер люкс, мы все в одной здоровенной гостинице прожеваем, и миссис Хоупвелл, разумееца, тут как тут: разгуливает, можно сказать, в чем мать родила. Пару раз просила сделать ей массаж спины, ну, я не отказывал, но, когда она стала требовать массаж грудной клетки, пришлось заевить, что моему пределу тоже есть конец.

Стало мне казаца, что вся эта история — сплошной блев. Тут тебе и харчи, и жилье, а зарплаты нет как нет, но ведь я только из-за денег на это подписался — ради малыша Форреста. Однажды ночью лежу без сна, думаю, как дальше быть, вспоминаю Дженни и все хорошее, и вдруг прямо передо мной возникает ее лицо, как тогда, на кладбище.

— Ну что, дурила? — говорит она. — Не можешь для себя решить?

— Ты о чем? — спрашиваю.

— Тебе никогда в жизни не восстановить тот вкус. Уж не знаю, что ты сотворил в первый раз, но это был слепой случай, вот и все.

— И что мне теперь делать? — спрашиваю.

— Бросай все! Уноси ноги! Найди нормальную работу, а то так и будешь до конца своих дней эту дрызготню разводить!

— Как же так? — говорю. — Ведь эти люди на меня расщитывают. Твердят, что я — их единственная надежда на спасение компании «Кока-кола».

— Пошли их подальше, Форрест. Им на тебя плевать. Они заняли теплые местечки, а тебя за идиота держат.

— Да, — говорю, — пожалуй, ты права. Как всегда.

И тут она ищезла, а я снова один остался.

На утро, с позаранку, за мной зашел Альфред. В экскерементальной кухне я опять принялся доводить до ума коку-колу. Пол дня смешивал всякие гадости, но теперь после каждой дикустации уже не фыркал и не плевался, а с улыбочкой тянул: «О-о-о-о!» — и отпевал еще глоток.

— Что такое? — задергался один из набледателей. — Ему понравилось?

— Думаеца мне, — говорю, — я справился.

— Господь услышал мои молитвы! — завопил Альфред, хлопая себя по лбу.

— Позвольте-ка, — говорит другой набледатель.

Набирает жижу в рот, перекатывает, типо, на языке. И потом обьевляет:

— А что, недурственно!

— Дайте попробовать, — требует Альфред.

Глотнул, в лице изменился, кабудто заколдованый, и говорит:

— Аххх! Изумительно!

— И мне чуть-чуть налейте, — просит третий набледатель.

— Нет уж, дутки! — отрезал Альфред. — Что осталось, пойдет на химический анализ. Этим опивкам цена — миллиарды! Все меня услышали? Миллиарды!

Выскочил он за дверь и, призвав двоих вооруженных охранников, приказал им убрать стакан с кокой-колой в сейф и беречь как синицу ока.

— Гамп, ты это сделал! — вопит Альфред, бьет себя по колену кулаком и бугровеет, как свекла.

Набледатели прыгают, взявшись за руки, и тоже вопят. Вскоре дверь в экскерементальную кухню распахнулась и на пороге возник рослый седовластный человек, холеный такой, в темно-синем костюме.

— Что, — интересуеца он, — здесь происходит?

— Сэр, мы сотворили чудо! — кричит Альфред. — Гамп, это председатель совета директоров, глава компании «Кока-кола». Иди сюда, пожми ему руку.

— В чем же состоит ваше чудо? — спрашивает этот седовластный.

— Гамп — вот он, полюбуйтесь, — добился, чтобы у «Нью-коки» был сносный вкус! — отвечает Альфред.

— Неужели? — удевляеца начальник. — И как же тебе это удалось?

— Не знаю, — говорю. — Наверно, просто свезло.

Вобщем, через пару дней компания «Кока-кола» организовала у себя в шкап-квартире, в Атланте, грандиозную дикустацию на пять тыщ человек, куда вошли креспонденты, политики, высоко поставленная тусовка, акционеры и протчая элита, плюс пятцот учеников из окресных школ. Снаружи небо разрезали, кабудто ножницами, огроменные прожекторы, а кому нехватило приглашений, толпились за канатами и махали щасливчикам, кому хватило. Приглашенные, почти все в смоукингах и в длинных платьях, прохаживались по залу и вели свецкие беседы, как вдруг на сцене поднялся занавесь — и там стоим мы с Альфредом, миссис Хоупвелл и президент «Коки-колы».

— Леди и джентльмены, — начал президент, — мне выпала честь сделать важное объевление.