Гамсун. Мистерия жизни

«Я сидел на скамейке, размышлял над этим все больше и больше, ожесточался против Бога за то, что он так растянул эту пытку. Если Он полагал, что с помощью этих страданий приблизит меня к Себе, сделает лучше, заставив меня страдать и воздвигнув на моем пути все эти неудачи, то Он сильно заблуждался, в этом я могу поклясться. И я, чуть не плача от упрямства, поднял глаза к небу и сказал Ему, что накопилось у меня в душе».

Ликующее безумие голода владело Гамсуном все лето. Он совершал самые немыслимые поступки. Однажды он стал в подъезде со шляпой в руке и начал громко петь. Вокруг собралась смеющаяся толпа. В конце концов явился полицейский и прогнал его... В другой раз он подошел к двери своего двоюродного брата, сапожника. При виде Гамсуна уважаемый ремесленник отшатнулся и захлопнул дверь у него под носом – он принял его за пьяного»[45] .

Гамсун понимал, что так дальше жить нельзя. Еще чуть-чуть – и он бы сошел с ума или умер от голода. Надо было признать поражение – хотя бы на данном этапе – и решить, что делать дальше.

Помощь приходит – и вновь от торговца, как когда-то много лет назад. Богач и меценат гроссерер[46] Дублауг, с которым Кнута познакомил редактор Хольст, дает ему взаймы денег, небольшую сумму добавляет Хольст, – и уже осенью 1886 года Кнут уезжает в Америку.

Последние слова, по утверждению Туре Гамсуна, которые перед отъездом Кнут сказал одному из своих приятелей, были следующие: «Я писатель. И когда-нибудь обо мне заговорит вся Норвегия!»

Глава пятая АМЕРИКАНСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В Америку ехал уже не мальчик, но муж. В кармане у Кнута была «карточка прессы», в которой черным по белому стояло, что он, Кнут Гамсун, – путешествующий журналист, корреспондент «Дагбладет» и «Верденс ганг».

О путешествии через океан мы знаем в подробностях благодаря одноименному очерку («Через океан»), написанному в 1886 году. Это небольшое произведение интересно не только тем, что в нем запечатлен эпизод из жизни великого писателя, но и рассказом об одном из самых драматических периодов в истории Норвегии, когда во второй половине позапрошлого века великое множество людей стало переселяться в Америку. Даже сегодня в США есть несколько штатов, где многие жители говорят по-норвежски.

Путешествие было тяжелым, если не сказать ужасным. Гамсун пишет, что у берегов Америки «письмо, составленное пассажиром первого класса с благодарностью за приятное путешествие, было передано на среднюю палубу, чтобы его там подписали и другие, но в результате подпись оказалась лишь одна – одна! Даже члены экипажа не выдержали ужасной жизни на корабле. Многие просили меня честно написать обо всем. Коки прямо заявили, что не вернутся на борт после Нью-Йорка, среди машинистов тоже слышались жалобы, а с корабельным священником я сам отправился вглубь Америки – он просто-напросто удрал. В качестве причины общего недовольства называли плохого администратора – бывшего кока, только вступившего в новую должность. Однако возлагать на него всю ответственность было бы несправедливо: на линии „Тингвалла“ и раньше случались неприятности: команды постоянно разбегались, рассказывают, что убивали кочегаров, многие и сами кончали жизнь самоубийством».

Пробыв в Нью-Йорке всего один день, Гамсун уезжает в Чикаго. Он решает не зависеть от друзей в Миннеаполисе и попытать свои силы на новом месте.

Жизнь в Америке дает Кнуту средства к существованию, дает кусок хлеба, но как же тяжело было его заработать!

Поначалу Гамсун старается получить место журналиста – но ничего не получается. Правда, очерк «Через океан», отосланный Хольсту на три недели позже обещанного (по уважительной причине[47] ), тут же публикуется в «Дагбладет», но найти работу в американских газетах так и не удается.

Две долгих недели Кнут каждый день писал письма-резюме по опубликованным в «Чикаго трибюн» объявлениям, но положительного ответа не получал. И тогда он решил не ждать больше милости от издателей, а устроиться железнодорожным рабочим. Как рассказывает сам Гамсун в письме к Эрику Фрюденлюнду, на строительстве железной дороги было занято человек пятьсот или шестьсот, и платили им довольно хорошо (1,75 доллара в день), но работа была адски тяжелой, не шедшей ни в какое сравнение даже с изматывающей работой на ферме. Трудиться приходилось при дикой жаре (100 градусов по Фаренгейту в тени). Три человека должны были носить железное «ярмо» весом в 1200 фунтов, а один рабочий подносил бочку цемента весом в четыреста футов. От цемента у Кнута страшно разъедало глаза.

Но через месяц он получил, по его же собственному выражению, «перспективную работу» – кондуктором на «электрическом трамвае». В Норвегии такого дива дивного и не видывали, поэтому Кнут считает своим долгом описать его в письме другу: