Гангстер

Скарафино повернулся и посмотрел в тусклые карие глаза Тони Петли. Они были двоюродными братьями и росли вместе — их обоих вырастила мать Ричи в Коммаке, на Лонг-Айленде. Оба прошли серьезную школу в тюрьмах для несовершеннолетних, куда попали за изнасилования и грабежи, а после освобождения возобновили преступную карьеру, угоняя автомобили, припаркованные на Куинс-бульваре в часы пик. Эти машины они перегоняли в Бронкс, там их разбирали, и уже через несколько часов детали оказывались на витринах магазинов запчастей возле стадиона «Янки». Тони Петля отличался вспыльчивостью, стрелял, не задумываясь, и ежедневно тратил на героин семьдесят пять долларов. Он также ежедневно занимался со штангой в спортивном зале и, чтобы успокоить раздраженную слизистую желудка, пил «Джек Дэниелс» с молоком.

— Раз уж мы хотим задавить этого парня и его команду, нужно действовать с умом, — сказал Скарафино. — Он только и ждет, когда мы наскочим на него с пушками. Может, он с виду и старый, только ты не больно верь глазам. Потому-то мы и убираем его парней по одному, исподтишка, а сами всегда торчим на виду и делаем вид, что мы совершенно ни при чем.

— Но если его замочить, команда бросится искать нового босса, — сказал Тони Петля, недоуменно пожав плечами. — Что им помешает начать работать на нас?

— Ты что, проснуться с утра забыл или принимаешь таблетки для глупости, а? — спросил всерьез раздраженный Скарафино. — Если так повернется, то мы сможем увидеться с его командой только на своих собственных похоронах. Они люди старого мира. Как только завалят их босса, вся команда бросится искать, кто это сделал и кто за этим стоял. А вот если мы поведем себя правильно и верно выберем время, он согласится на переговоры с нами. Но только если мы сумеем втереть ему очки, что с нами он любые горы свернет.

— А что переговоры с ним могут дать нам? — спросил Тони Петля. Он отошел от Скарафино и вернулся к мусорным бакам. — Ну, посмотрит такой босс на нас с тобой и что увидит? Пара уличных бакланов — вот кто мы для него. Мигнет кому-нибудь, и нам в бошки по девять грамм свинца, это ему как два пальца… Если бы ты меня спросил, я бы сказал: лучше всего шмальнуть в него сейчас, на открытом месте и издаля. Но ведь ты же меня не спросишь. Я ведь у нас дурак, верно?

— Знаешь, он может сам этого не понимать и даже никогда не думать об этом, но такому парню, как он, не обойтись без команды вроде нашей. — Скарафино оторвал взгляд от Анджело и в упор взглянул на своего кузена. — Ну; а мое дело помочь ему это понять.

— Что-то я не догоняю, — сказал Тони Петля, закурив новую сигарету и выпустив струйку дыма в темноту. — С чего ты взял, что он без нас не обойдется?

— Если ты сидишь на самом верху столько лет, сколько Скелет Вестьери, то у тебя задница привыкает к подушке, — принялся объяснять Скарафино. — Ты уже не раз и не два подумаешь, прежде чем пустить твою команду проливать кровь на войне, которой никто из вас на дух не хочет. Вот тут мы с ним и сойдемся, как ботинок со шнурком. Перед тем как сесть с нами за один стол, он много чего разнюхает о нас и будет знать, что мы, может быть, мало что умеем, но пускать чужую кровь научились неплохо. Сшибемся с колумбийцами или с той черной командой из Хайтс. Все, чего мы просим, это чтобы он позволил нам пострелять вместо него. И отрезал нам за это кусочек своего пирога.

— На слух это все прекрасно, Ричи, — сказал Тони Петля. — И если так получится, я с превеликим удовольствием буду играть любую музыку, какую он закажет. Ну, а если он вместо того, чтобы пожать нам руки, прикажет вышвырнуть нас за дверь, тогда что?

Ричи Скарафино вновь прислонился к стене и приготовился ждать возвращения Анджело и Иды с прогулки. Он закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха, медленно выпустил его, все это время отбивая ладонями по бедрам какой-то ритм, и лишь потом ответил:

— Тогда окажется, что дурак вовсе не ты, а он.

Пуддж сидел в массивном кресле, обтянутом красной кожей, справа от него на кофейном столике стояла большая кружка с кофе. Он посмотрел на сухощавого чернокожего мужчину, который сидел напротив него, откинувшись на спинку кожаного дивана и непринужденно вытянув ноги, и наклонился вперед, положив тому руку на колено.

— Видишь ли, Кути, это не из тех вещей, которых можно избежать, — сказал он. — Никто из нас к этому не стремился, но оно началось, и теперь мы должны со всем этим разобраться.