Гангстер

Посреди всех этих раздумий я вспомнил, как много лет назад, когда мне было одиннадцать, я серьезно заболел гриппом. Жар перевалил за 105 градусов[32] и, сколько на меня ни наваливали одеял, я никак не мог согреться. В одну из таких ночей в мою комнату пришел Анджело. Он положил поверх груды стеганых одеял, которыми я был укрыт, еще одно, электрическое, а сам лег рядом со мной. Он протирал мне лицо смоченным прохладной водой полотенцем, а к груди приложил бутылку с горячей водой. Он шепотом напевал мне старинную итальянскую балладу «Parle me d'amore, Mariu», пока я не заснул. А он оставался рядом со мной, пока температура не начала снижаться.

Такого Анджело вряд ли видел хоть один человек, кроме меня, в этом мире. Такого Анджело я никогда не стал бы бояться и всегда любил бы. Этого Анджело я должен был постараться найти, чтобы рассказать ему о том, что происходило в моем сердце. Я сидел с закрытыми глазами, пока самолет неторопливо снижался над «ДФК»[33] возвращая меня к тому, что я совсем недавно воспринимал как нормальную жизнь.

Анджело сидел на самом краешке шезлонга, держа в левой руке леску. Недавно взошедшее солнце грело его лицо и шею. Я опирался спиной о деревянную мачту небольшой лодочки, дрейфовавшей посреди пролива Лонг-Айленд. Уже три недели прошло, как я вернулся домой, но мы впервые остались наедине. Тревога и тяжесть на душе, которые я испытывал после смерти Нико и моего скоропостижного отъезда из Италии, еще не рассеялись. Менее чем через месяц я должен был поступить в университетский колледж, находившийся совсем близко — я мог бы ходить туда из бара пешком. Я не мог дождаться этого дня, поскольку рассматривал его как первый большой шаг к освобождению от преступного мира. Анджело отнесся к моему намерению продолжить обучение с полным безразличием. Он предпочел бы не ждать лишних четыре года, пока я приступлю к полноценной гангстерской деятельности, так сказать, с полной занятостью. Но он также понимал, что криминальный босс, владеющий не только уличными знаниями, но и имеющий университетский диплом, может оказаться самым мощным оружием из всех, какие когда-либо были в его распоряжении. Поэтому предпочел ничего не говорить по этому поводу.

Все это время я старался держаться в одиночестве — подолгу гулял по вечерам, ходил в кино, театры и на разные шоу. Я старался насладиться покоем, пока для этого была возможность. Анджело молча следил за мной, предоставив мне полную свободу. Правда, всякий раз, проходя через бар, я чувствовал на себе его взгляд. Иногда наши глаза встречались, мы кивали друг другу, и я читал в его взгляде понимание и беспокойство. Он знал, что я переживал смерть Нико и что время, проведенное в Италии, изменило меня, но не совсем так, как он того хотел. Я вступал на новую дорогу и должен был преодолеть порог самостоятельно. Выход из подросткового периода часто оказывается сложным для мальчика. У меня трудности усугублялись тем, что предстояла попытка совершить труднейшее деяние — освободиться от навязываемой мне судьбы гангстера.

Он стоял посредине моей полутемной комнаты, в нескольких шагах от письменного стола, держа руки в карманах. Как обычно, я сначала увидел его и лишь потом услышал.

— Все в порядке? — спросил я его, всматриваясь в циферблат часов. Глаза никак не хотели открываться, и спать мне очень хотелось — накануне я долго смотрел телевизор, а потом еще читал допоздна.

— Как обычно, — ответил Анджело.

— Еще двух часов нет, — сказал я. — В это время даже Ида не захочет выйти на улицу.

— Я принес тебе одежду. Она на столе. Умывайся и оденься. Я буду ждать тебя снаружи, в машине.

— Куда мы поедем? — спросил я, когда он уже повернулся, чтобы выйти из комнаты.

— Попробуем наловить рыбки к обеду.

— Я не знал, что ты любишь рыбачить, — сказал я, окинув взглядом ширь пустынного пролива. — Ты никогда раньше об этом не говорил.

— Я никогда раньше не ловил рыбу. А если честно, я ненавижу это занятие.

— Если так, то зачем мы сюда приехали? На этой лодке столько всяких снастей, веревок и червей, что можно хоть целый год не выходить на берег.

— Нам нужно спокойно и не торопясь поговорить, — ответил Анджело, бросив леску под ноги. — А что касается рыбной ловли… Я знаю о ней только одно: это очень тихое занятие.

— О чем же будет разговор? — Несомненно, мне нужно было держаться настороже.

— О тебе, — ответил Анджело. — И о том, что случилось с тобой и Нико в Неаполе.

— Тебе известно все, до мельчайших подробностей.

— А вот тебе — нет. По крайней мере, ты во всем сомневаешься. И я не хочу, чтобы эти сомнения и дальше зрели в тебе, как, мне кажется, это происходит сейчас.

— По-моему, там нет ничего такого, что мне было бы обязательно знать, — ответил я, пожав плечами.

— Тебе необходимо узнать, как жить, имея на душе то, что случилось.

Я наклонился к сумке — холодильнику и достал оттуда банку с «кока-колой» и кварту молока. Молоко я передал Анджело, а сам опустился прямо на доски палубы и, щелкнув колечком, открыл газировку.

— Это моей смерти он хотел, — сказал Анджело. — А не твоей.