Гангстеры

— Как и большинство, — отозвался Посланник. — Братья Морган. Он был один, но по какой-то причине стало два. И звали его не Морган. И редактора, конечно, не Стене Форман, но имя оказалось таким подходящим, что мы тоже стали звать его так.

— Дело Хогарта…

— И это сгодилось, — подтвердил Посланник. — Но в реальности все было грязнее… Ни Генри Морган, ни Стене Форман не собирались делать сенсационных разоблачений в своем «мужском журнале». Они поняли, что материал даст гораздо больше денег, если будет лежать в сейфе, а вышеозначенный бизнесмен оплатит, так сказать, аренду сейфа. Так и случилось. Вильгельм Стернер ежемесячно выплачивал внушительную сумму, условно обозначенную как «расходы на хранение», и эти деньги давали Форману и Моргану возможность безбедно существовать.

В те времена Генри Морган находил свои расходы весьма значительными, «поскольку предоставлял свое жилье лицам без определенных занятий, а также одному молодому писателю…»

Все это, несомненно, продолжалось бы много лет, если бы Вильгельм Стернер не узнал, что Генри Морган и Стене Форман заключили сделку. Как он это узнал, было неясно, но многое указывало на то, что источником явилась общая любовница: может быть, она случайно проговорилась, а может быть, захотела проучить своих мужчин. Вероятно, она и не догадывалась, насколько серьезными окажутся последствия. Генри Моргана «вывели из игры». В данном случае «вывели» означает физические действия, в результате которых данный человек признает некие, изначально установленные условия. В худшем случае «вывести из игры» может означать скоропостижную смерть в результате несчастного случая или недоразумения, но чаще всего — новую, однако довольно скромную жизнь после периода выздоровления.

— Ни на что не претендуя, я все же вмешался в ход дела, чтобы спасти жизнь этого несчастного, — сказал Посланник. — Его взяли не наши люди. Это были наемники, профессионалы. Мне пришлось… переместить…

Конни сказал, что не понимает. Посланник ответил, что так и должно быть, что это вещи, которые в глубине души никто не хочет понимать. И я тоже. Конни не спросил, какова моя версия. Он, наверняка, понимал, что некоторые вещи для меня постыдны: что Посланник участвовал в написании моей книги, что Генри содержал меня, пока я писал. Я мог бы опровергнуть этот абсурд, если бы захотел, но такой необходимости не было. Конни был слишком занят собой или слишком спешил, чтобы вынуждать меня к подобному. Однако самым возмутительным было предположение, что Мод могла сознательно вредить Генри. Сторонний наблюдатель, возможно, не сочтет это странным — в любовных треугольниках такое случается. Но эта мысль, никогда прежде не посещавшая меня, казалась столь же отталкивающей, сколь навязчивой. В ту же минуту я осознал, что никогда не узнаю правду, никогда не призову Мод к ответу.

Как бы то ни было, дело Хогарта пришло к промежуточному завершению. Стене Форман продолжал шантаж до тех пор, пока не осознал, что достиг предела. В последний раз он обменял материал на деньги Стернера после выборов семьдесят девятого года, когда стало ясно, что промышленник не достигнет особо значительного положения в политике. Кроме того, вскоре он переместил основной фронт своей деятельности за границу — преимущественно в Лондон.

Некоторое время за Стене Форманом следили, пока «не оставили на произвол судьбы, поелику он окончательно образумился…» Так могло показаться, когда Форман вышел на еще одного друга юности по имени Роджер Браун, который занялся организацией движения под названием «Секонд-хэнд для третьего мира». Журналистское прошлое Стене Формана обеспечило его контактами, которыми он теперь пользовался. Направленность «СХТМ» на международную деятельность подразумевала необходимость наладить каналы с помощью нужных институтов власти. Это означало тесные связи с министерством иностранных дел, советом по торговле и внимание к интересам организации СИДА, занимающейся международной поддержкой. Форман и Браун нередко вращались в тех кругах. В стране появилось новое буржуазное правительство, но в администрации по-прежнему было много старых чиновников. И Браун, и Форман в прошлом держались левого фланга, и теперь везде умели найти прореху. Они умело находили болевые точки, «поскольку у обоих было немало таковых, и оба хорошо знали, как их скрывать».

Браун и Форман стали отлично разбираться в вопросах экспорта — в особенности в так называемых компенсационных сделках, иногда весьма чувствительных в политическом отношении для обеих сторон. Старым товарищам пришлось переработать довольно много информации, в том числе и лишней, не имевшей прямого отношения к их собственным делам, но пригодной для использования в дальнейшем.