Ганимед

— Что же… Раз у нас такая дата, её нужно отметить! — заявил командир корабля, — Можно угоститься водой, соком, чаем холодным. — Жуков заметил, что лица экипажа какие-то невесёлые, потом он посмотрел на Михаила, — Миш, ты там какой-то гостинчик с собой захватил, так?

Михаил утвердительно закивал головой.

— Да, ребят. Есть ещё коньяк.

Под дружное «ООО!» все сразу повеселели.

— Уважаемые члены экипажа, — снова заговорил Эльбрус, — настоятельно рекомендую не употреблять алкогольные напитки.

— Эльбрус!

— Да, Владлен Кимович.

— Сколько можно принять коньяка без необратимых последствий?

— Не более пяти грамм, Владлен Кимович.

— Ты разрешаешь? — не унимался командир.

— Не могу запретить. Могу только не рекомендовать.

Жуков тяжело вздохнул.

— Ну, раз компьютер, как самый умный среди нас, говорит «не более пяти грамм», значит, не более пяти!

Однако всю команду это устроило, особенно её мужскую часть. Матильда поддержала это решение одобрительной улыбкой, а Селин, голубоглазая блондинка из Бельгии с короткой стрижкой, просто едва заметно улыбнулась.

Через пятнадцать минут все уже стояли с пакетами для напитков. Владлен взял слово:

— Поздравляю, товарищи! — он поднял пакет вверх, — за наши первые полгода! Ура!

Все ему ответили «Ура!» и выпили содержимое пакетов. После этого экипаж стал возвращаться к своим делам.

К концу активного дня Владлен подлетел к центру связи и включил связь с центром управления на Земле.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал он в камеру, — докладываю, что сто восемьдесят второй день экспедиции подошёл к концу. Личный состав цел, нештатных ситуаций не произошло!

Глава 4

— Здравствуйте, экипаж корабля «Иоганн Кеплер». Наступил двести сороковой день полёта. Все системы жизнеобеспечения корабля работают в штатном режиме.

Михаил уже выучил наизусть всю рутину, происходящую на корабле: Олаф проверял лётное оборудование, Владлен вёл запись в журнале и записывал видеоотчёты на землю, Матильда и Селин о чём-то щебетали, занимаясь на велотренажёрах, Чунг вёл расчеты и сверялся с маршрутом, сидя рядом с Олафом, периодически обмениваясь по паре фраз. Только вот Храмов заметил, что кого-то не хватает. Точно! Гены нигде не было.

Учёный выбрался из своего спальника и отправился искать бортинженера. Долго молодого человека искать не пришлось: он оказался в приборном отсеке, где завис в невесомости в сидячем положении рядом с телескопом и смотрел на фотографию, что держал в руках. Увидев, что в приборный отсек зашёл кто-то ещё, Геннадий поднял взгляд, приготовившись убрать фотографию. Однако, встретившись с добродушным и беззлобным взглядом физика, Черненко оставил фото в руках.

— Привет, Миш, — сказал бортинженер, ты как здесь?

Храмов пожал плечами.

— Да так. Скучно стало. Все заняты своими делами, один я — пассажир неприкаянный. Потом гляжу: тебя нет в рабочем отсеке. Думаю, пойду — найду. Может, что интересного скажет.

Теперь уже бортинженер пожал плечами.

— Что я могу тебе рассказать? — он показал фотографию, там запечатлён он с женой и годовалой девочкой, — Это моя семья: жена Арина и дочка Оля. С Ариной мы поженились буквально в последний день перед началом всей это свистопляски. На следующий день с Луны прилетел нулевой пациент и началась вся эта ху… Вся эта ерунда с условно выздоровевшими, мутантами и прочей хренью. После того, как прошёл шок, городские власти навели некое подобие порядка. И через полтора года у нас родилась Олечка. Город был закрыт, больных выкидывали за стену через блок-пост с КПП на въезде и выезде. С работой было очень тяжко. Но вот объявили эту космическую экспедицию, и я оказался здесь. Платят немного, но стабильно. И едой семью обеспечивают. Летим уже восьмой месяц, а я так скучаю… Даже выходить на связь боюсь, а то совсем в тоску впаду, — Геннадий ненадолго отвёл взгляд, а потом снова посмотрел на учёного. — А ты как? Семья есть?

Михаил на этот вопрос снисходительно улыбнулся.

— Я, Ген, женат на науке. И вряд ли уже что-то изменится.

— Да, Миш. Я помню, как на нас все смотрели во время старта. Будто бы прощались. Не удивлюсь, если так оно и было.

Такой поворот разговора заставил Михаила оглядеться по сторонам, но кроме них в отсеке никого не было, если не считать вечно смотрящей камеры Эльбруса. Однако, компьютер не заговорит, пока его не спросят, либо же пока кто-то не начнёт нарушать предписанные инструкции, как это было с коньяком полтора месяца назад. После небольшой паузы Черненко продолжил:

— Интересно, а что случилось с первой экспедицией? И где сейчас корабль «Галилео Галилей»?

Теперь уже была очередь Храмова делать паузу в разговоре. Если Эльбрус их прослушивает, а то и записывает, то подобный разговор может потом аукнуться на Земле. Но с другой стороны, где как не здесь вести этот диалог? Пожалуй, здесь, среди этой ледяной пустоты, в скорлупе космического корабля, безопаснее всего. В космосе голосов никто не услышит. Даже если услышит, последствий за это не наступит.

— Знаешь, друг мой, я, конечно, далёк от всей этой межпланетной темы, но кое-какие слухи до меня дошли, касаемо «Галилея».