Ганнибал

Даже с чисто количественной точки зрения это была могучая сила. Но дело не только в численности. Благодаря своей военной доблести армия Ганнибала могла претендовать на звание лучшей армии того времени. Конечно, ее составляли не граждане, и в этом крылось ее коренное отличие от римской армии, и хотя в последней немалая часть приходилась на долю вспомогательных частей и союзных сил, тем не менее ее костяк состоял из «призывников» [52]. В Карфагене такой категории не существовало, и его граждане объединялись в отряды по территориальному признаку только для обороны города. Впрочем, со времен Гискона и Гамилькара — героев сицилийской кампании — принцип формирования войска изменился в лучшую сторону. Если раньше подавляющую его часть составляли наемники, то теперь их стало гораздо меньше, зато возросла доля солдат, также считавшихся «профессиональными воинами», однако более надежных: их набирали среди народов, покорившихся Карфагену. К ним в первую очередь следует отнести «ливийцев» — жителей Африки, являвшихся подданными Карфагена. Именно из них в подавляющем большинстве состояло войско, возвращенное с Сицилии после Первой Пунической войны, они же, если верить Полибию (III, 56, 4), преобладали в армии Ганнибала, успешно преодолевшей Альпы (двенадцать из двадцати тысяч солдат). О дисциплинированности и выносливости ливийцев ходили легенды. В обычное вооружение ливийского воина, если он служил в легкой пехоте, входили несколько дротиков, кинжал и кетра — небольшой круглый щит. В битве при Каннах Ганнибал дополнительно раздал им оружие, захваченное у противника в битве при Тразименском озере (Полибий, III, 87, 3; Тит Ливий, XXII, 46, 4). Новшеством по сравнению с Первой Пунической войной стало то, что теперь бок о бок с ливийцами сражались иберийские пехотинцы, также набранные среди покоренных Карфагеном народов, только испанских. Из 20 тысяч солдат, живыми и невредимыми спустившихся с Альпийских гор, восемь тысяч составляли иберы. Кроме них в армии Ганнибала служили за плату испанцы из числа непокоренных народов, например кастильские кельтиберы. Эти бились коротким обоюдоострым мечом, позволявшим и колоть, и рубить, а также фалькатой — кривой саблей. Они также пользовались кетрой, но те из них, кому выпадало стоять в передовой линии пехоты, например в битве при Каннах в 216 году, предпочитали заимствованный у галлов длинный овальный щит (Полибий, III, 114, 2). Соединения пехоты усиливались отрядами, состоявшими из одних наемных воинов, например балеарцев, которые служили за плату, хотя их острова и считались протекторатом Карфагена. В их вооружение входили дротики, в частности, в битве при Требии (Тит Ливий, XXI, 55, 6, 9), но главным образом — праща, которой они владели как никто. Каждый пращник носил сразу три пращи с различной длины ремнем и использовал какую-либо из них в зависимости от требуемой дальности полета снаряда. Две пращи крепились к поясу, одна — к повязке на голове (Диодор, V, 18, 3). Праща считалась одним из самых опасных видов вооружения; именно выпущенный из пращи снаряд ранил консула Эмилия Павла в самом начале Каннской битвы. В качестве наемников служили и лигуры, три сотни которых поступили в распоряжение Гасдрубала, оставленного братом защищать карфагенскую Испанию (Полибий, III, 33, 16). Нам почти ничего не известно о том, на каких условиях их нанимали на военную службу; использовались же лигуры в основном в легкой пехоте и в качестве разведчиков; впрочем, в битве при Заме и даже раньше, в битве на Метавре, они сражались в передовых отрядах.