Ганнибал

Когда они с Барни вошли в кафе, микроавтобус сдал задом в переулок, развернулся и уехал в ту сторону, откуда приехал.

Им пришлось ждать, пока в переполненном заведении освободится отдельный кабинетик. Официант орал что-то на хинди повару, который с виноватым выражением на лице жарил мясо, переворачивая его длинными щипцами.

— Давайте что-нибудь съедим, — сказала она, когда они сели. — Дядя Сэм платит. Как у вас дела, Барни?

— С работой все в порядке.

— Кем работаете?

— Санитаром. У меня диплом практикующего санитара.

— А я думала, что вы уже медбратом стали. Или даже фельдшерскую школу закончили.

Барни пожал плечами и потянулся за молочником. Потом поднял глаза на Старлинг:

— Они вас теперь выгонят — из-за смерти Эвельды?

— Поживем — увидим. Вы ее знали?

— Я ее однажды видел, когда к нам привезли ее мужа, Дижона. Он уже был мертв, истек кровью еще до того, как его положили в машину «скорой помощи». У него все выливалось наружу, когда его привезли, переливание крови ничего уже не давало. А она не хотела смириться, не хотела, чтоб он умирал, даже драться с сестрами пыталась. Ну, и мне пришлось… вы ж понимаете… Очень красивая женщина. И сильная. Ее не стали арестовывать после…

— Ага, ее освободили прямо на месте.

— Так я и думал.

— Барни, после того, как вы передали доктора Лектера ребятам из Теннесси…

— Они были с ним невежливы.

— После того…

— И теперь они все мертвы.

— Да. Его охранники сумели продержаться в живых три дня. А вы протянули целых восемь лет, охраняя доктора Лектера.

— Шесть лет. Он уже сидел, когда я поступил туда на работу.

— Как вам это удавалось, Барни? Пусть вас не удивляет мой вопрос — как вы сумели протянуть так долго? Это ведь была не одна только вежливость?

Барни посмотрел на свое отражение в столовой ложке, сперва на выпуклой стороне, потом на вогнутой. Некоторое время он раздумывал.

— У доктора Лектера были прекрасные манеры, не чопорные, а свободные и элегантные. Я тогда учился заочно, и он мне помогал, делился своими знаниями. Это вовсе не значит, что он не убил бы меня в любой момент, если бы ему представилась такая возможность — одно качество характера вовсе не исключает наличие любого другого качества. Они могут соседствовать рядом друг с другом, и хорошие, и ужасные. У Сократа про это лучше сказано. В отделении особо строгого режима об этом нельзя забывать никогда, ни на секунду. Если все время помнишь об этом, ничего с тобой не случится. Доктор Лектер, может быть, потом и пожалел, что познакомил меня с Сократом. — Для Барни, не искалеченного последствиями обязательного школьного образования, Сократ стал настоящим открытием, как открываешь для себя нового человека при личном знакомстве.

— Безопасность сама по себе, а беседы — сами по себе, совершенно отдельно, — продолжал он. — Личные отношения не касаются соображений безопасности, а мне ведь приходилось и задерживать его почтовые поступления, и надевать на него путы.

— Вы много разговаривали с доктором Лектером?

— Иногда по нескольку месяцев мы и словом с ним не обмолвились, а иной раз разговаривали всю ночь напролет, когда вопли остальных умолкнут. Я хоть и учился заочно, но мало что знал, а он открыл мне целый новый мир, в самом буквальном смысле — Светоний, Гиббон и все такое. — Барни взял свою чашку. На тыльной стороне его левой руки виднелась свежая царапина, замазанная оранжевым бетадином.

— Вам никогда не приходило в голову, когда он убежал, что он может заявиться к вам?

Барни отрицательно покачал своей огромной головой:

— Он однажды сказал мне, что когда у него есть такая «возможность», он предпочитает охотиться на свободе. «Настичь и рвать дичь на диком просторе», как он сам это назвал. — Барни рассмеялся. Редкое зрелище. У него были мелкие зубы ребенка, и его веселье выглядело чуть-чуть безумным, как у малыша, когда тот плюется кашей в лицо сюсюкающему дяденьке.

Старлинг подумала: не слишком ли долго он просидел под землей в обществе невменяемых?

— А вы сами, вас никогда… не бросало в дрожь после того, как он сбежал? Вам-то самой не приходило в голову, что он может заявиться к вам? — спросил Барни.

— Нет.

— Почему?

— Он сказал, что не будет за мной охотиться.

Ответ, как ни странно, им обоим показался вполне удовлетворительным.

Принесли яичницу. И Барни, и Старлинг были голодны, поэтому в течение нескольких минут оба сосредоточенно ели.

— Барни, когда доктора Лектера перевели в Мемфис, я просила вас передать мне его рисунки из камеры, и вы мне их принесли. А куда делись остальные его вещи — книги, записи? В больнице не осталось даже его медицинской карты.

— Там была такая неразбериха, — Барни сделал паузу, постукивая по ладони солонкой. — Жуткая неразбериха, во всей больнице. Меня уволили, многих тогда уволили, а барахло куда-то рассовали. Трудно сказать…