Ганнибал

Текут часы. Доктор Фелл, который никогда не уделял особого внимания самим экспонатам, кажется, никак не насытится зрелищем лиц в теснящейся толпе. Немногие чувствуют на себе его внимание и ощущают от этого некоторое неудобство. Часто женщины из толпы смотрят на него с определенным интересом, прежде чем шуршащий между экспонатами людской поток понесет их дальше. Небольшая сумма, уплаченная двум таксидермистам — организаторам выставки, дает доктору возможность расположиться здесь со всеми удобствами и оставаться недосягаемым за канатами ограждения, неподвижно прислонившись к камню.

Снаружи, у выхода, возле парапета, под непрекращающимся мелким дождем несет свою вахту Ринальдо Пацци. Ему не привыкать к ожиданию.

Пацци знает, что доктор отсюда отправится домой не пешком. Внизу, у подножья форта, на небольшой пьяцце доктора Фелла дожидается его автомобиль — черный седан «ягуар», элегантная машина, выпущенная тридцать лет назад, «марк-2». Стоит там, блестя в капельках дождя. Самая великолепная машина из всех, что доводилось видеть Пацци; номерные знаки — швейцарские. Совершенно ясно, что доктору Феллу не приходится жить на одно жалованье. Пацци записал номер автомобиля, но он не мог рисковать, пытаясь его проверить через Интерпол.

На крутой, мощенной камнем Виа Сан-Леонардо, между Форте ди Бельведере и стоянкой «ягуара», ждал Ньокко. Плохо освещенная улица по обеим сторонам была ограничена высокими каменными стенами, оберегающими спрятанные за ними виллы. Ньокко нашел темную нишу возле зарешеченного въезда в один из дворов, где он мог стоять, не попадая в поток туристов, текущий из форта. Каждые десять минут сотовый телефон, лежавший у него в кармане брюк, начинал вибрировать, тыкаясь ему в бедро, и он каждый раз должен был подтвердить, что по-прежнему занимает свою позицию.

Некоторые туристы, проходившие мимо него, держали над головой карты и программы, прикрываясь от мелкого дождя; узкий тротуар был забит ими, а кое-кто сходил на мостовую, останавливая такси, редко проезжавшие со стороны форта.

В выставочном зале с высоким сводчатым потолком доктор Фелл наконец отделился от стены, прислонившись к которой он все это время стоял, поднял глаза к скелету в клетке для пытки голодом, висевшей над ним, как бы обменявшись с ним тайным взглядом, и направился сквозь толпу к выходу.

Пацци заметил его в освещенной раме дверей, а затем в свете фонаря снаружи. И последовал за ним, держась на некотором расстоянии. Когда он убедился, что доктор идет по направлению к своей машине, он открыл сотовый телефон и предупредил Ньокко.

Голова цыгана вылезла из воротника — так высовывается из панциря голова черепахи; глаза у него запавшие, кожа, как у той же черепахи, обтягивает кости черепа. Он закатал рукав выше локтя и плюнул на браслет, потом вытер его досуха тряпкой. Теперь браслет был отполирован слюной и святой водой, и Ньокко спрятал руку под пиджак, прижав ее к телу, чтобы не замочило дождем, а сам бросил взгляд вверх по улице. На него шла очередная колонна качающихся голов. Ньокко продрался сквозь людской поток на мостовую, где мог двигаться навстречу толпе и лучше видеть встречных. Теперь, без помощника, он должен был все делать самостоятельно — и «случайно наткнуться», и проделать «щипок». Ладно, это не проблема, ему ведь все равно нужно провалить дело. Вот он, появился, наконец, этот хмырь. Слава богу, идет по краю тротуара. Позади него, метрах в тридцати, движется Пацци.

Ньокко проделал хитрый маневр с середины улицы к тротуару. Воспользовавшись тем, что мимо проезжало такси, он отпрыгнул, будто избегая наезда, и обернулся назад, чтобы обругать водителя. И налетел на доктора Фелла, животом в живот, и пальцы молниеносно скользнули под пиджак доктора. Он тут же почувствовал, что руку ему сжали точно тисками, потом ощутил удар и увернулся вбок, освобождая проход; доктор Фелл почти не сбился с шага и проследовал дальше вместе с потоком туристов. Ньокко был свободен и тут же рванул прочь.

Пацци сразу же оказался рядом с ним, в нише возле решетчатых ворот. Ньокко наклонился вперед, но тут же выпрямился, тяжело дыша.

— Порядок, — произнес он. — Я все сделал. Он меня схватил, этот cornuto. Хотел мне врезать по яйцам, да промазал!

Пацци опустился на колено и осторожно снял браслет с руки Ньокко, а тот в этот момент вдруг почувствовал что-то горячее и мокрое на ноге, и как только он изменил положение тела, горячий поток артериальной крови хлынул из дыры на его брюках прямо в лицо и на руки Пацци, который старался аккуратно извлечь браслет, держа его за края. Кровь заливает все вокруг, бьет в лицо самому Ньокко, когда тот наклоняется, чтобы посмотреть, в чем дело, и ноги у него подгибаются. Он привалился к решетчатым воротам, прижался к ним, хватаясь одной рукой, зажимая рану на ноге тряпкой, пытаясь унять поток крови, бьющей из распоротой бедренной артерии.