Ганнибал

Оресте был буквально помешан на зеркалах, они всегда были для него любимым средством усилить эффект «картинки» при съемке порнографических фильмов, а также когда он создавал единственную настоящую порно-садистскую ленту с убийством, которую он отснял в Мавритании. Вдохновленный прочитанным однажды предупреждением, напечатанным в инструкции по эксплуатации автомобильного зеркала заднего вида, он стал пионером в использовании искаженных отражений, искусственно увеличивая некоторые объекты съемки, чтобы они выглядели гораздо крупнее, чем представляются невооруженному глазу.

По приказу Мэйсона, Оресте должен был вести съемку двумя камерами и следить за высоким качеством звука; съемка должна была получиться с первого раза. Мэйсон желал иметь последовательную и непрерывную череду кадров лица, отснятого крупным планом, не говоря обо всем остальном.

По мнению Карло, все это был сплошной вздор.

— Ты, конечно, можешь стоять там и молоть всякую чепуху, как баба, но лучше бы тебе посмотреть нашу репетицию, как это все делается, а потом спросить меня, если ты чего не понял, — заявил он Оресте.

— Да я всю эту репетицию хочу снять! — отвечал Оресте.

— Va bene. Тогда ставь свое траханое оборудование и снимай!

Пока Оресте устанавливал камеры, Карло и трое его молчаливых помощников-сардов завершали приготовления.

Оресте, который очень любил деньги, был просто поражен тем, что можно за эти деньги сделать.

На длинном столе, установленном на козлы рядом с навесом, брат Карло, Маттео, распаковывал кипу поношенной одежды. Он выбрал из кучи рубашку и брюки, а в это время двое других сардов, братья Пьеро и Томмазо Фальчоне, вкатили под навес санитарные носилки на колесиках, медленно толкая их по траве. Носилки были старые, в пятнах и царапинах.

Маттео уже приготовил несколько ведер мясного фарша, несколько неощипанных битых цыплят, подгнившие фрукты, возле которых уже роились мухи, да еще ведро бычьих рубцов и требухи.

Маттео разложил на носилках поношенные брюки цвета хаки и начал набивать их мясом, фруктами и цыплятами. Потом достал пару нитяных перчаток и тоже наполнил их фаршем и желудями, тщательно набивая каждый палец, а затем сунул набитые перчатки в штанины брюк. После этого он взял рубашку, разложил ее на носилках и стал набивать рубцами и требухой, придавая чучелу форму человеческого тела с помощью кусков хлеба. Застегнул пуговицы рубашки и заправил ее в брюки. Еще одна пара набитых фаршем перчаток была засунута в манжеты рукавов. Дыня, которую он использовал вместо головы, была обтянута сеткой для волос, наполненной мясным фаршем там, где должно быть лицо, а в роли глаз выступали два яйца, сваренных вкрутую. Когда он закончил, результат его трудов выглядел как толстенный манекен, но смотрелся он гораздо лучше, чем некоторые любители прыгать с верхних этажей, когда то, что от них после этого осталось, увозят в морг. В качестве последнего завершающего штриха Маттео обрызгал верхнюю часть дыни и торчащие из рукавов рубашки перчатки очень дорогим одеколоном.

Карло мотнул головой в сторону тощего помощника Оресте, который нагнулся над изгородью, протягивая в загон микрофон на длинном штативе и пытаясь определить, куда им можно дотянуться.

— Скажи своему недоумку, что, если он упадет внутрь, я за ним туда не полезу.

Наконец все было готово. Пьеро и Томмазо закрепили носилки в самом нижнем положении, сложив стойки, и подкатили их к воротам загона.

Карло принес из дома магнитофон и дополнительный усилитель. У него было несколько катушек пленки с записями, часть из которых он делал сам, когда отрезал уши своим заложникам, чтобы потом отослать их родственникам жертв. Карло всегда давал свиньям послушать эти записи, когда кормил их. Эти записи, конечно, не понадобятся, крики будет издавать настоящая жертва…

Под навесом, на вбитых в столбы гвоздях, висели два старых уличных динамика. Солнце ярко светило на великолепный луг, спускавшийся вниз, к лесу. Мощная изгородь, огораживавшая луг, уходила в лес. В полуденной тишине Оресте слышал даже жужжанье пчелы под крышей навеса.

— Ну, ты готов? — спросил Карло.

Оресте сам включил закрепленную на штативе камеру.

— Giriamo! — крикнул он оператору.

— Pronti! — ответил тот.

— Motore! — Камеры заработали.

— Partito! — Магнитофон заработал вместе с камерами.

— Azione! — Оресте толкнул Карло.

Сард нажал на магнитофоне кнопку воспроизведения, и из динамика понеслись жуткие вопли, рыдания и мольбы. Оператор дернулся при этих звуках, потом взял себя в руки. Вопли были ужасающие, их просто невозможно было слушать, но это была вполне подходящая увертюра перед появлением тех морд, которые тут же высунулись из зарослей, привлеченные пронзительными криками, означавшими для них обед.

Глава 32

Полет в Женеву и обратно в тот же день, чтобы посмотреть на деньги.