Ганнибал. Роман о Карфагене

Она ласково погладила его прямой нос, коснулась черной бороды, намотала на тонкий изящный указательный палец завитки волос на его груди.

— Мы пробудем здесь еще больше месяца. Ты никуда не собираешься?

— Да нет, дела, напротив, заставляют остаться здесь.

Изида была единственной дочерью предсказателя из Канопоса — города порока и наслаждений, расположенного в устье одного из притоков Нила и соединенного с Александрией искусственным каналом. Ее мать умерла при родах. За последние десять лет — Изиде было двадцать пять — она объездила пол-Ойкумены, танцуя и распевая песни под музыку самых разнообразных исполнителей.

За увлекательной беседой они даже не заметили, что город пробудился от сна и сквозь забранное затейливой медной решеткой окно с улицы начали доноситься крики торговцев и громкий надрывный скрип колес. Антигон встал, набросил на мускулистое тело тунику и поцеловал египтянку.

— Извини, но мне пора.

Она зевнула и устало опустила веки.

— Ты всегда так рано встаешь?

— Не люблю терять время.

Весь последний месяц осени Антигона не покидало ощущение счастья. Он много и упорно трудился, стремясь вникнуть во все дела банка, и, за исключением его служителей и, разумеется, Изиды, почти никого не видел. Гамилькар вместе с Даниилом отбыл на юг, чтобы на месте дать указания новому управляющему, а заодно выяснить, все ли там в порядке. Кассандр по-прежнему ведал торговыми сделками с заморскими купцами, он показал себя толковым, однако не слишком дальновидным человеком. Арсиноя и двое ее детей вернулись в город, а Аргиопа предпочла остаться у матери в имении. Антигон как-то навестил их и узнал, что будущей весной его шестнадцатилетняя сестра станет женой соседского сына. Эти четыре дня Антигон очень тосковал по Изиде и, вернувшись в Карт-Хадашт, выяснил, что не увидит ее еще целых два дня и две ночи, поскольку приглашен на свадьбу Бостара с дочерью богатого торговца овощами. Он сразу же люто возненавидел всех, кто должен был участвовать в торжественной церемонии, включая жениха и невесту.

После окончания выступлений Изида вместе с музыкантами провела в Карт-Хадаште еще несколько дней, дожидаясь каравана, направляющегося в Египет.

В одну из таких омраченных горечью предстоящей разлуки ночей они лежали, полузадохнувшиеся, оглушенные, не имея ни сил, ни желания даже немного пошевелиться. Внезапно Антигон почувствовал, что прижавшаяся к его плечу щека Изиды становится мокрой. Стараясь не двигаться, он хрипло произнес:

— На южном берегу бухты пустует большой белый дом. Мне ничего не стоит купить его. Огромный сад, много овощей, дикий виноград и кипарисы. Есть также пруд и лодочные мостики.

Теплые губы обожгли его уже жарким вздохом. Голос Изиды звучал словно издалека:

— Стоит ли срезать цветок, чтобы сохранить его? В белой просторной вазе он непременно завянет. Я бесконечно благодарна тебе, но пойми и ты меня. Пусть не сейчас, пусть через несколько лет…

Она впилась острыми ногтями в его спину и принялась нараспев выкрикивать обращения к древним богам своей страны. Антигону даже показалось, что в комнате помимо них присутствует еще какое-то огромное, дышащее холодом существо.

Не выдержав, Антигон привлек Изиду к себе, коснулся губами темного пятнышка соска и срывающимся голосом спросил:

— Зачем ты взываешь к богам смерти?

— А разве прощание не есть смерть? — не открывая глаз, прошептала египтянка.

Через два месяца после отъезда Изиды в один из зимних вечеров Гамилькар зашел к Антигону в банк. Они уже давно собирались обсудить его дела, но на этот раз пун хотел поговорить совсем о другом. Таким веселым Антигон его еще никогда не видел.

— У меня одна плохая и две хорошие новости, мой верный друг. С какой начинать?

— С плохой, естественно, — хмыкнул Антигон, разливая вино.

— Как хочешь. — Лицо Гамилькара сразу помрачнело, — Сегодня на рассвете в город прибыл посланец из Рима с письмом для Марка Атилия Регула.

— Так?

— Они там совсем обезумели, — недоуменно повел плечами Гамилькар, — Мы потопили все их корабли и не дали захватить Сицилию. В Риме уже начинается голод, многие потери невосполнимы, и, наверное, любой на их месте принял бы наше великодушное предложение. Мы согласны вернуться к прежним границам, уступить им восточную часть Сицилии, возобновить поставки зерна и даже возместить потери пятьюстами талантами серебра, хотя война началась по вине Рима.

— За победу, — Антигон одним глотком осушил кубок, — Они, конечно, отказались?

— Да. И родственники Регула действительно до смерти замучили троих знатных пунов.

— Но зачем? Их что, принесли в жертву римским богам войны?

— Не знаю. — На лицо Гамилькара легла тень тревоги. — И что на это скажет Марк Атилий? Он глуп, упрям, но честь для него превыше всего.

— Ему уже известно?..

— Сегодня в полдень Совет отправил к нему вестника.

— Но ведь всего лишь несколько минут назад ты был в прекрасном настроении, — насмешливо проговорил Антигон. — Значит, две остальные новости и впрямь хорошие?