Гапландия

— Учения, — завершил я. — Как мне кажется.

Кажется. А что не кажется, а точно — от меня потом пахнет после всей беготни. Не просится же в душ у малознакомой женщины. Я только, спросив разрешения, умылся, да протер кроссовки и куртку.

— Отрабатывают дымовую завесу над городом на случай ракетной атаки противника, — авторитетно сказал я. — У нас вечный смог. Всегда думал, откуда ему быть, если заводы умершие стоят, — наши заводы я увидел только сегодня, но Анна об этом не знает. — Теперь выяснилось. И тогда объяснимо! Госпром пропагандирует бурную промышленность, чтобы скрыть искусственное происхождение непролазного смога. А сам туман нужен в военных целях. Промышленности у нас, значит, нет, но защита от врага есть.

— Думаешь, нам врут? — недоверчиво спросила Анна.

— Не то, чтобы врут. Обеспечивают безопасность. Ты же видишь сколько шпионов. Ой! Ты что, Анна? Ань! Не плачь, я Павла совсем не имел в виду.

Она смахнула слезинку-бабочку.

— Ничего, Саша. Сейчас пройдет.

В устах Анны уменьшительное «Саша» совсем не слышится уродским — милое имя. Настоящий мужчина сейчас должен бы подсесть к бабенке на диван, погладить по плечу, по спине, потом другую руку на сладкую коленку, губы к уху, и понеслась! Я, как последний идиот, сижу, накидываю выводы по детективной задаче. Идиот? Не, импотент.

— К следователю пойдешь?

— А что ему сказать? — отказался я. — Неизвестный рабочий носил браслет, который я видел у Павла. Мне удалось браслет спереть, когда проходило конфиденциальное мероприятие. Я там еще техники сломал на сорок тысяч евробаксов, но это мелочи, а, в общем, Александр Шэлтер невиновен, закрывайте дело.

— Тебя могут найти. Эти из «Шоу-стройкомплект». У них всяко, что есть безопасники.

О! Расслабился, дурень! В самом деле, наверняка, у фирмы есть служба безопасности. Возможно мою теслу…

— Мою машину могли отследить. Бль-ль!! Слушай, она стоит у въезда в «Айсберг».

— Ты можешь уехать на такси, за своей послать эвакуатор завтра. Или оставайся, — бесцветно произнесла Анна.

Был бы в последней фразе хоть байт сексуальности…

— Я не хотел тебя подставить, — проникновенно сказал я.

— Не хотел бы — не пришел бы, — равнодушно проговорила она.

Во, стерва! Меня и так от геройства потряхивает, а эта жеманная хозяйка не то, что не дала с порога, еще и претензии имеет. Встаю и ухожу.

Сижу и остаюсь. Не уговорил себя. Не сука она — просто женщина, уставшая, слабая, беззащитная. Одинокая.

— Анна, у тебя после развода с Пашкой были отношения? Я к тому, если есть возможность переехать на время…

Долбан пестрозадый! Аполинарий Блейк уже писал бы в отель, бронируя номер.

— Я одна, — сказала Анна. — И прятаться… здесь охрана надежная, сам знаешь.

— Одна. Такая женщина и после развода одна, — неуклюже скоплиментил я. — Куда мужики смотрят? Гм-гм. Н-да.

Нимфа перевоплотилась Ариадну. Нет, в Офелию кисти Уоттса.

— Смотрят, — сказала Анна. — Пишут. Предлагают, члены присылают. Паша так себя не вел, он не от мира. Этим и привлекал, необычностью. Я в то время официанткой в кафе подрабатывала, там студенты нахальные в основном, и он — молодой аспирант, сидит за столиком, формулы чертит… Иной раз задумается, смотрит куда-то вдаль, лицо его такое. Красивый. Был.

Анна достала телефон, стала играть маникюром по экрану.

— Так и познакомились? — спросил я.

Анна сдвинула брови, поправила волосы.

— В кафе этом? — уточнил я.

— Да, там. Я в кафе только временно. Училась в «кульке». Певицей стать мечтала. Мы не богато жили, казалось, что в шоу-бизнес идти самый системный путь.

Она замолчала с обиженным видом.

— Все строят звездные планы. Я в юные годы мечтал художником стать, — поделился я.

— Стань не в юные, — Анна пожала плечами. — Какие проблемы?

Меня задело.

— Ты же ж не запела.

— Меня Павел отговорил. Он — ученый, а жена — певичка? Не технично, говорит. Я такая влюбленная была! Он меня дождался после смены. Я иду, он за мной. Я иду, он за мной. Я поворачиваюсь, говорю: ты чего? А он стесняется! Представляешь? Как ребенок робеет. Подходит. Я смотрю — из последней смелости слова давит, и не понятно, что там шепчет. Это какое усилие! Я — всё, влюбилась. На втором свидании он предложение сделал. И такой дурачок! У него лицензии на брак не было, а он…

Это вполне отвечает образу Вжика — мудрый в науке, но профан в простых нормативных вещах.

— А как я гражданство дома получала! — с усмешкой продолжала Анна. — Целая история. До сих пор помню: «Строго соблюдать Устав жилищного комплекса «Айсберг», служить всеми силами домкому и подъезду, способствовать уничтожению врагов нашего великого дома, торжественно клянусь!». У вас есть такое?

Есть. «Хранить вечную преданность Гапландии, пожертвовать собой и всеми членами семьи по первому требованию…». Клятвы разные, суть одна.

— Когда поженились, у Павла робость понемногу стала проходить. Это мило, да. Но для мужика робость вредна, правда? Ну то есть когда она не проходит, а у него прошло, и петь на сцене он мне отсоветовал. И хорошо. Плохая певица, еще хуже, чем робкий мужчина. Твое такси приехало, — вдруг сказала Анна, помахав телефоном. — Ожидает внизу.