Гараж

Карпухин налетает на Малаеву.

Карпухин. Отдай ключи, гадюка!

Исключенные встают стеной на защиту Малаевой.

Малаева (из-за спин защитников). Не настолько я глупа, чтобы в обществе таких благородных людей держать при себе ключи. Товарищи… я их спрятала в надежном месте.

Аникеева. Я ей не верю. (С усилием.) Придется все-таки обыскать!

Смирновский (Аникеевой). Лидия Владимировна, вы что, в своем уме?

Малаева. Ничего, Павел Константинович, успокойтесь, пускай устраивают шмон.

Сидорин (схватился за голову). Какой кошмар!

Карпухин. Боже мой!

Сидорин. Запертые мои! Мы не имеем права самовольничать! Если это делать, то с разрешения общего собрания.

Малаева (весела). Товарищи, кто за то, чтоб меня обыскать? Давайте, товарищи, не робейте…

Карпухин. Я хочу вырваться отсюда, у меня жена больная, и я проголосую за что угодно, только бы отсюда смотаться. (Поднимает руку.)

Жених. У него жена больная, а у меня невеста здоровая, я — за! (Голосует.)

Тромбонист. Товарищи, конечно, вам этого не понять, но у меня завтра утром запись на радио, если я не высплюсь, я такое сфальшивлю. Ужас (Голосует.)

Секретарь. Другого выхода нет. (Голосует.)

Кушакова. Я вообще встаю ни свет ни заря, половина пятого… (Голосует.)

Аникеева. Обыск — отвратительная штука, но это вынужденная необходимость, товарищи! (Голосует.)

Сидорин. На что только не приходится идти, чтобы вернуть пайщиков их семьям. (Голосует.)

Смирновский. Прошу внести в протокол, я протестую!

Сидорин. Профессор, мы запомним, что вы протестуете, но записать некуда, ведь протокол съели.

Воспользовавшись общей суматохой. Хвостов пробрался к дальней форточке, тихонько вынимает из-за пазухи документы, похищенные, но, разумеется, не съеденные, комкает, выбрасывает в форточку.

Малаева. Ну, так кто будет меня обыскивать?

Тромбонист. Сейчас начнется стриптиз!

К Маласвой молча приближаются Аникеева и Кушакова.

Аникеева. Начнем с сумочки…

Малаева. Пожалуйста…

Аникеева, не стесняясь, заглядывает в сумку.

Жалость какая, фотографа нету! (Задирает руки.) Ну, а теперь щупайте меня!

Смирновский. Товарищ Аникеева, неужели вы осмелитесь! Позор!

Аникеева (с металлом в голосе). В интересах коллектива, Павел Константинович, осмелюсь и не на такое!

Малаева. Павел Константинович, не горячитесь. Представьте, что я на таможне и у меня ищут наркотики или бомбу!

Аникеева (извиняясь). Товарищи, у меня нет опыта! Я это делаю непрофессионально. (Начинает личный досмотр.)

Сын Милосердова (они с Мариной вышли из-за белого медведя). Лиха беда начало!

Малаева. Да смелей, смелей… Ой, щекотно! Не надо, ну щекотно! (Хохочет.)

Якубов не выдерживает, подбегает и отталкивает Аникееву.

Якубов. Вы совсем зарвались! Я этого не позволю!..

Аникеева. Все видели, он меня ударил!

Якубов. Еще не ударил, но сейчас…

Малаева (Якубову). Александр Григорьевич, не пачкайте руки. Товарищи, вы же видите, единственный способ… предотвратить рукопашную — это предоставить мне слово…

Сидорин (застонал). Какое еще слово? Зачем? Господи! Где ключ, ключ где, паршивая моя?

Тромбонист. Может, она с приветом, как Хвостов, тот все документы слопал, а эта малявка ключ проглотила?

Марина. Что вы, ключ здоровенный. Она бы подавилась.

Аникеева. Слушайте, товарищи! Знаете что? Придется уступить силе. Ну о чем вы собираетесь говорить?…

Малаева. Значит, вы даете слово?

Карпухин. Да пропади она пропадом, пусть мелет все, что угодно, Вы только установите ей регламент. У меня жена больная. Кстати, есть здесь телефон? Я хочу позвонить!..

Аникеева. Да нет здесь телефона!

Тромбонист. Действительно, чего мы се боимся, эту курицу? Пусть кудахчет, только покороче!

Сидорин (к Малаевой). Сначала, лапушка моя, правление должно одобрить тезисы вашего выступления.

Малаева, Могу вас заверить, мои тезисы вы не одобрите!

Сидорин (официально). Ну хорошо, открываем вторую серию нашего многосерийного собрания. Я предоставляю слово товарищу Малаевой. (К Малаевой.) Только, пожалуйста, говорите быстрее, не размазывайте, а то у нас дома поднимется переполох.