Гардарика любовь моя

— Этот дом действительно — для нас одних? — Голос Тайры донесся откуда-то со второго этажа особняка. Соснов промолчал, разглядывая резные деревянные панели в громадной — около пятидесяти квадратных метров, гостиной. От них шел легкий запах — вставки из можжевельника служили натуральным дезодорантом в комнате. Казалось, что стены не касался резец художника — лишь легкие штрихи придавали ей неповторимый образ, подчеркивая природную красоту древесного рисунка.

— Да, такой, точнее, почти такой же дом есть у каждого офицера-храмовника. Для них не строят одинаковых коттеджей — в каждом строении должна присутствовать своя, личная черта. — Частый топот ног по лестнице приблизился — Тайра с довольной улыбкой обхватила Алексея и обрушила на него теплый дождь из поцелуев.

— Это же здорово, столько — и для нас двоих? — Она внезапно посерьезнела. — Милый, а какую цену придется уплатить за это? — Алексей тихо улыбнулся и погладил тугие плечи жены, скользнув руками на талию.

— Умница, ты быстро догадалась. С одной стороны — ничем, просто мы поменяем место работы. Но с другой — теперь на придется служить не только стране, но и Храму а еще — Партии Солнца. Это скучно и однообразно — как минимум.

— Ты только поэтому не хотел знакомить меня с родителями? — Алексей не удержался и поцеловал ее лукавую улыбку.

— Нет, не только… Понимаешь, каждый раз, как я попадаю в храм, чувствую себя, словно хомячок, которого заключили в странную, напичканную оборудованием клетку. И мне приходится бегать по длинным, извилистым коридорам, крутить колесики, не подозревая о том, что вся эта работа проходит впустую, и все происходящее — лишь видимость жизни.

— В твоей редакции жизни больше?

— Нет, просто там каждый день давали новое колесико.

— Давай подумаем об этом завтра — впервые за пропасть лет я хочу расслабиться и наслаждаться… — Тайра потащила мужа к одной из стен гостиной. По мановению руки та раскрылась, и на свет появился ряд разноцветных бутылок. — Моланью им в маковку, умеют же пить эти монахи! Да здесь — ты только посмотри, натуральный коньяк, он же стоит по два пайка за бутылку, и вот еще — ягодная настойка, виноградное вино… сливочный ликер… — Алексей принял из рук жены рюмку с густой белой жидкостью.

— За что пьем? За Солнце и Гардарику?

— Давай лучше поверим на миг, что у нас есть будущее и выпьем за него… — Прозвучало это необычайно тоскливо, так, что Алексей с удивлением посмотрел на жену.

Они еще не распаковали свои вещи — хотя, по большому счету, распаковывать было нечего — пара оружейных чехлов, чемодан Алексея и рюкзак Тайры, да еще две небольшие сумки. Как и пообещал жрец солнца — в миру Вадим Соснов, храмовая машина — легкобронированный красавец со стремительными обводами, ждала их утром у подъезда жилого комплекса. Водитель передал супругам конверты — официальное уведомление о том, что Алексей Соснов принят на работу в качестве пресс-атташе, а супруга его приглашается на должность воспитателя-наставника ЮнГраГаров в Солнечной школе. Тайра долго смеялась над этой идеей, но в прилагаемом письме достаточно подробно разъяснялось, что требуется человек с «большим опытом боевых действий в отрыве от основных сил». Поворчав по поводу воспитания малолетних диверсантов, девушка все же решила принять это приглашение — тем более, что новая работа располагалась через пару кварталов от их дома.

Теперь, потягивая крепкий ликер, они все еще не могли успокоиться, разглядывая убранство их коттеджа, который охранник при въезде в поселок назвал «скромным». Из окна открывался вид на соседние строения и Алексей был вынужден признать, что тот безусый капрал был прав — их дом выглядел гораздо меньше, чем величественные дворцы поодаль. Здесь жили не только жрецы храма Солнца, но и руководители одноименной партии, вот уже тридцать лет возглавляемой действующим президентом.

Алексей не помнил его избрания — только перевыборы на второй срок, когда граждане, в едином порыве вышли на улицы с требованием изменить Конституцию страны, увеличив срок полномочий первого лица с семи до десяти лет и не ограничивать количества переназначений на должность. Президент, хотя и не раз запрещал вносить эти изменения, на этот раз уступил своему народу, впереди которого выступали его министры и помощники — члены Солнечной партии. Он подписал Указ, ставший историческим документов, который парламент принял без обычной процедуры рассмотрения. И президент остался с народом, улыбаясь своей загадочной улыбкой с экранов телевизоров и уличных плакатов.