Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

— Не закончились… Слушай, а ты «боевое» сейчас вывезешь? А то тут один хмырь прям спит и видит, как бы с тобой пободаться. Хитрый, собака такая! — Медведь чуть понизил голос и огляделся по сторонам. — Специально ждал, пока ты на рукопашке устанешь. Теперь требует в соседний зал на полный контакт.

— Будет ему полный контакт. — Я выплюнул в ладонь покрытую слюнями капу. — Только пусть потом не жалуется.

— Ну ты, матрос, зверюга! — просиял Медведь. — Волчара! Если и тут красноперых уделаешь — мы, считай, с чистой победой уходим.

Друзей в Пажеском у меня не имелось, зато врагов — сколько угодно. Так что я почти не удивился, разглядев за дверью старого знакомого.

Саша прогуливался туда-сюда вдоль тренировочной ямы, демонстрируя зрителям голый торс, в котором мышц и объемистого жирка было примерно поровну. Ни одной девицы на лавочках у стены я не разглядел, но его красноперое благородие это, похоже, нисколько не смущало.

Паж красовался исключительно перед самим собой.

— Ходкевич, — вполголоса пояснил Медведь. — Графа Станислава Константиновича сын. Валенок валенком, но Дар — от бога. Поэтому в сборной и держат… Справишься?

— Да должен. — Я стащил через голову мокрую тельняшку. — Только от ямы отойдите на всякий. Мало ли…

Стандартную конструкцию для поединков Одаренных у нас в Корпусе специально держали за кирпичной стеной в самом дальнем углу плаца, но здесь не побоялись оставить прямо в здании. Правда, со всеми мерами предосторожности: покрытый толстыми резиновыми пластинами овал метров пятнадцати в поперечнике был утоплен в пол чуть ли не на половину человеческого роста, а по краям его окружали стены из карбона и свинца.

Именно эти три материала — считая резину — лучше всего впитывают избыточную энергию Дара, которую неопытные бойцы вкладывают в атакующие элементы. Тот, кто в свое время строил зал, предусмотрел почти все возможные неожиданности, однако и пол, и стены ямы выглядели так, будто по ним раз этак десять прошлись из крупнокалиберного пулемета. Даже если Одаренные старших рангов тренировались на загородных полигонах, талантливого молодняка в Пажеском определенно тоже хватало.

— Держи защиту. Отводи, если можешь, — тихо подсказал Медведь, провожая меня к лестнице, ведущей вниз. — Силы у него вагон, но техника так себе, на троечку. Если в первом раунде не ляжешь — второй забираешь точно.

— Ну, будь здоров, баклан ощипанный! — поприветствовал меня Саша — то есть, его сиятельство граф Ходкевич. — Сейчас я тебе клюв-то подправлю.

Теперь, когда между нами было примерно с полторы дюжины шагов, красноперый выглядел куда увереннее, чем тогда, на пляже за Териоками. Видимо, решил, что все мои умения в обращении с Даром сводились к бесполезной в спарринге способности накачивать кулаки бронебойной энергии.

— Давай, начинай. — Ходкевич расставил ноги чуть шире и попрыгал на месте, разминаясь. — Погляжу, что ты за птица.

Сами по себе бездарные шутки меня нисколько не смущали, однако самодовольная круглощекая рожа определенно просила даже не кирпича, а чего-то поувесистее. Я вдруг на мгновение представил, что мог бы сделать, будь вокруг нас какой-нибудь глухой лес, а не стены Пажеского корпуса и полторы дюжины свидетелей с камерами в телефоне.

И картина, надо сказать, получилась в высшей степени приятная — хоть и кровавая.

— Не-е-ет, — протянул я. — Давай лучше ты. А то мало ли сломаешься.

— Да как скажешь.

Ходкевичу тоже не терпелось пустить Дар в ход, так что он не стал утруждать себя словесными кренделями.

И, примерившись, атаковал.

Чистой силой, без всяких изысков. Даже не полноценным Молотом, а так, играючи. Невидимая волна побежала от его руки в мою сторону, поднимая пыль с резинового пола. Но в нескольких шагах от кроссовок остановилась, размазавшись о поднятый Щит.

— И все? — поинтересовался я. — Так мы до вечера провозимся.

Следующий удар оказался посильнее. А третий или четвертый я даже почувствовал, понемногу подключая резерв.

Атакующие элементы в бою используются редко — да и зачем, если можно носить сразу десяток увесистых Молотов в кобуре на боку. Огнестрельное оружие изрядно потеснило Дар на полях сражений еще полторы сотни лет назад, однако так и не смогло сравняться с ним окончательно. И юнкеров, пажей и курсантов в пехотных школах продолжали учить тем же стандартам, которыми колошматили друг друга их далекие предки.

Молот, Сабля, Плеть и Копье. Ходкевич использовал, а я отразил их все, и только последнее не принял в «глухую», а отвел в сторону, чтобы не тратить резерв без надобности. За прошедшие дни тело набралось сил, но до прежних возможностей ему было еще далеко.

— Надо же, крепкий какой, — усмехнулся Ходкевич, разворачиваясь в защитную стойку. — Давай теперь ты.

Я начал с Плети, двойным ударом крест-накрест, а потом швырнул Копье — сразу, без паузы. И только сейчас увидел в глазах напротив… нет, пока еще не удивление — скорее любопытство. Такие комбинации даже в юнкерских училищах раньше давали только с курса этак со второго-третьего, а первогодке их знать и вовсе не полагалось.

То ли еще будет, красноперый!