Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

Удивительно, как меняется облик комнат с исчезновением хозяина. Если он ушел ненадолго, то кажется: мебель, шторы, шандалы, каминные щипцы и прочее его просто ждут, но если с хозяином приключилось несчастье, вещи словно умирают.Их сразу покрывает паутина отчаяния,ненужности. Лист бумаги на столе -он уже мертв, словно знает, что на нем никогда ничего не напишут, брошенная на канапе перчатка еще хранит воспоминание сжатой в кулак руки хозяина, но каждому ясно- она отслужила свое, все эти стулья растащут и обобьют другой тканью, а стоящая на краю полки ваза уже сейчас готова к самоубийству, вот-вот грохнется вниз и превратится в груду черепков. И только книги имеют вид безучастный. У них нет хозяев, они принадлежат всем и никому, и даже если временный их обладатель тщеславно украсил переплет своим экслибрисом, это напрасные потуги, книги переживут его, как бы не был долог его земной путь.

Лядащев дернул за уголок закладки в старом атласе скорее машинально, чем обдуманно, хотя импульс, или побуждение, или толчок - назовите, как хотите - был вызвал тем, что бумага узнаваема - рыхлая, желтоватая… Записка без подписи. Он успел схватить взглядом только последнее слово «уничтожить», как дверь за его спиной отворилась. Он круто повернулся и склонился в поклоне, запихивая записку в карман.

- Простите, Анастасия Павловна, что беспокою вас в столь позднее время, но обстоятельства чрезвычайные заставили меня посетить ваш дом.

- Зачем?

Анастасия стояла в дверях. Закутанная в черную шерстяную шаль, она мелко дрожала. В комнате было душно, а ее бил озноб. «Она и впрямь больна, - пронеслось в голове у Лядащева,- но как хороша! Иных женщин горе красит больше, чем радость. Это ли не парадокс?»

- Расскажите мне, как произошел арест. Какая вина вменяется Александру?

- Зачем? - еще раз повторила Анастасия надменно и даже, кажется, топнула ногой.

Лядащеву показалось, что он стал меньше ростом, и подумалось вдруг, что он целый день мотался по городу, башмаки на нем пыльные, камзол смят, а верхняя пуговица висит на нитке, если вообще не оторвалась.

- Я хочу помочь Саше, - сказал он как можно мягче и ощупал пуговицу - пока на месте.

- Вначале вы его арестовываете, а потом хотите помочь?

- Помилуйте, я-то здесь при чем? Я давно не служу в этом ведомстве.

- Кто вас там разберет, кто служит, а кто по доброй воле, так сказать, бескорыстно играет в сыск.- Она не села, рухнула в кресло, закрылась платком с головой, так что осталось видно только обескровленное лицо ее с огромными блестящими глазами.

Хорошо, она расскажет… Как Саша вернулся домой, она не видела, он сразу прошел в гардеробную, переодеться.

- Откуда Саша вернулся домой? И зачем ему понадобилось переодеваться? Он куда-нибудь спешил?

Ах, не перебивайте! Она не знает, откуда он пришел и куда собирался. Она спала,ее разбудили. В гардеробной лакей передал Саше его, Лядащева, записку. Нет, Саша ничего не сказал, только смял ее вот эдак… И тут пришли драгуны.

Потом она умолкла и долго молчала, словно не могла сосредоточиться, и все хмурилась, грызла кисти платка, выплевывала с брезгливостью нитки. Лядащев терпеливо ждал.

Она рассказала Лядащеву все, как было, только упустила детали, но в них-то все и скрыто. Саша вошел в дом с черного хода. Его камзол был чист, но после боя его не оставляло чувство, что он весь с головы до пят забрызган кровью. Он поднялся на второй этаж, никого не встретив по дороге. Рукомой был полон воды. Анастасия появилась в тот момент, когда он мыл лицо и шею.

- Наконец-то! Где ты был? Ты знаешь, мне не по силам одиночество! Мне плохо, плохо! Утром служба, а вечером?…

- Свершилось, - коротко бросил Саша. - Мы освободили Никиту.

- Боже мой! Вы напали на мызу? Но как ты не подумал обо мне? В такое время! Последствия вашей беспечности могут быть самыми страшными.- Где-то она уже слышала эту фразу, ах да, записка от Лядащева.

Саша прочитал ее мгновенно.

- Вы поете в один голос, - сказал он насмешливо и зло.

Внизу в прихожей вдруг раздались громкие мужские голоса. Никто в доме не позволял себе разговаривать подобным тоном, а эти спорящие и приказывающие, казалось, имели право орать в полный голос. До них долетела фраза: «Именем закона!» Анастасия с ужасом посмотрела на мужа.

- Выйди к ним, - быстро сказал Саша. - Я спал. Теперь собираюсь идти по делам службы. Задержи их…

Его арестовали в тот момент, когда, стоя перед зеркалом в нижнем белье, он примерял новый, серебром шитый камзол из тафты. Саша решил не разыгрывать излишнего удивления.

- Вы позволите мне одеться, господа?

Ему было позволено. Он сменил камзол на более практичный суконный, под присмотром солдат неторопливо,с помощью камердинера облачился в чулки, кюлоты, башмаки и прочее. В продолжение всей сцены Анастасия безмолвно стояла в дверях, и Саше вспомнилась удивительно стройная елочка в отцовской тульской усадьбе. Детьми они водили вокруг нее хороводы. Потом ее, кажется, срубили. Нищие Беловы мало ценили красоту, во всем видя надобность. Пошла елочка на дрова: зима в ту пору была лютой.