Гардемарины

Курсанты прошли в одиночестве один раз, потом второй, третий раз и каждый раз почему-то получалось все хуже и хуже. Когда морской полк в очередной раз выгнали на исходную позицию к историческому музею, с Мавзолея Ленина спустился сам руководитель парада генерал-полковник. Рост его был таков, что он возвышался даже над нашей первой шеренгой.

– Идти надо, как аршин заглотив! – учил он морских курсантов, – понятно говорю?

В ответ молчание. Все устали и обозлились сами на себя и на все командование.

До четвертой шеренги, где стоял Леша Морозов, донесся запах хорошего коньяка, которым, видимо, в перерывах грелся начальник. Морозов вдохнул этот приятный запах, и ему стало слегка смешно. Он, опустив голову, даже улыбнулся. В ночном морозном воздухе запах чувствовался очень хорошо. Сосед Алексея толкнул его карабином и тихо прошептал:

– Эх, отлить бы, а то еле ноги переставляю! Боюсь, описаюсь от усердия!

Морозов тихо вздохнул про себя и почувствовал, что очень устал, что очень хочется спать, но еще больше тоже хочется в туалет.

И он посочувствовал себе и соседу, понимая, что ничто не может спасти от позора описаться. Представил себе мокрые, заледеневшие брюки и даже вздрогнул.

Укоряющими взглядами смотрели на курсантов их начальники, которые тоже, видимо, уже устали и от того, как пройдет следующее прохождение, зависело, когда полк ляжет спать. Но казалось, что при таком подходе придется маршировать до утра.

– Ну, что вам не хватает, моряки, чтобы хоть раз пройти нормально? – спросил внезапно генерал-полковник, вглядываясь в глаза первой шеренги. Видимо, внутренне почувствовал уже какое-то безразличие и фатализм со стороны моряков. Он вдруг понял, что моряки из принципа готовы ходить до утра.

– Что вам не хватает, моряки? – повторил он, – что надо сделать, чтобы вы прошли нормально?

– Товарищ генерал! Писать хочется! – раздался внезапно чей-то голос из задних шеренг.

Все замерли, ожидая шторма.

Генерал нахмурил брови, посмотрел внимательно на начальника училища, тот покраснел и лишь пожал плечами, показывая выражением лица: «Что, мол, с этих придурков возьмешь? Вот и будем мучиться до утра».

Генерал оглядел тоскливо площадь, посмотрел на сопровождавших его офицеров, потом посмотрел в сторону Мавзолея и Кремлевской стены и внезапно скомандовал:

– Быстро, бегом! Кто хочет! К кремлевской стене и назад в строй!

И тут беззвучно морские курсанты с карабинами рванулись к стене.

У передвижных ограждений, огораживающих у стены мемориальное кладбище, стояли несколько милиционеров, ожидавших, видимо, окончания тренировки.

И когда внезапно огромная черная масса из четырехсот человек в черных бушлатах и бескозырках с карабинами в руках с примкнутыми штыками молча рванулась к Кремлевской стене, они, понятное дело, испугались. Возможно, что они вспомнили о революционных матросах, взявших Зимний дворец и поэтому также молча побежали в разные стороны.

Разбросав по пути металлические заграждения, оставшиеся без охраны, курсанты по первой траве подбежали к стене и несколько сотен мощных струй ударили в древнюю Кремлевскую стену. Потоки жидкости стекли вниз, скрываясь в специальных ливнёвках.

Через пять минут полк опять стоял в строю, поправляя бушлаты, бескозырки и ремни.

Генерал-полковник и все офицеры молча наблюдали за происходящим. Было непонятно: осуждают ли решение генерал-полковника офицеры училища, но лица у всех были недовольные.

Когда все встали в строй и привели себя в порядок генерал-полковник глубоко вздохнул, покачал головой и громко сказал:

– Посмотрим, как вы теперь пройдете! – хмыкнул и чему-то улыбнулся он и, развернувшись, молча пошел в сторону Мавзолея. За ним подобострастно побрела его свита, видимо, обескураженная таким решением начальника.

Офицеры морского полка заняли свои места.

– К торжественному маршу, на двух линейных дистанция, первый батальон прямо, остальные напра – во! – раздались который раз с Мавзолея знакомые команды.

Вдоль линии прохождения побежали линейные из числа кремлевского полка, вынужденные вместе с моряками делить тяготы ночных прохождений. Можно было представить, как они этих морских недотеп, неспособных нормально пройти, ненавидели. Возможно, что они тоже хотели в туалет.

Морозов стоял и думал об этом и от этих мыслей ему стало веселей. С получением команды «АРШ» он вместе со всеми ударил ботинками по кремлевской брусчатке с подковами и прибитыми под подошву металлическим ромбами.

Громкий одновременный цокот более восьмисот ног разбудил засыпающую площадь.

«Цок-цок-цок!» – гремели железки и подковы. Казалось, древние башни и стены Кремля, видевшие стрелецкие восстания, всех царей и даже Наполеона, удивляются необычности происходящего.

– И-и-и – раз! – прокричали вторая и третья шеренги, поравнявшись с линейными, и курсанты дружно замаршировали мимо Мавзолея, повернув голову направо и четко фиксируя каждый взмах рукой на одном уровне. Где-то на Мавзолее Алексей увидел генерала, который придирчиво рассматривал наши молодые и разгоряченные лица. Мавзолей уплыл медленно куда-то назад.