Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

Андрон слушал, не отводя глаз, разгоряченный пивом, чаем, едою, а еще того больше речами Гаврюшки, протяжным завыванием машины, народом, снующим туда и сюда, и неясным, но соблазнительным привольем где-то далеко, далеко... у синего моря.

Перед вечером, купивши вместо трех только одну, но зато удивительно хорошую косу, Андрон воротился домой.

Хмель от вина совершенно прошел в нем, но зато хмель того, о чем он думал и что собирался делать, туманил и мутил его голову.

Веденей был поставлен сельским старостой еще с того времени, как вводилось "Положение". Когда были крепостные, он находился в милости у Мартина Лукьяныча, случалось, и тогда хаживал в старостах и барские интересы наблюдал строго. А с виду казался ласковым, добродушным старичком, шамкал хорошие слова, приятно улыбался. По старой памяти он и теперь чуть что - схватывал свой посошок и бежал торопливою рысцой за советом к управителю, и что управитель приказывал ему, то он и делал.

Подъехав к воротам, Андрон слез, ввел кобылу на двор, спутал ее и выпустил на гумно, на траву. Потом взял подмышку косу, взял связку кренделей и пошел к себе в клеть.

Дверь была отворена в клети, там Андронова баба возилась в сундуке, перебирала холсты. Андрон спрятал косу, положил бублики на кровать, сел, начал болтать ногами Баба вполоборота посмотрела на него.

- Что долго ездил? - спросила она.

- Не твоего ума дело, - сказал Андрон и, помолчавши, спросил: - Где батюшка-то?

- А кто его знает. Поди, с стариками на бревнах сидит. Делов-то им немного.

- А брат Агафон?

- К сватам ушел с невесткой. Повадились, шляются каждый праздник.

- А Микитка где?

- На барском выгоне, за телятами батюшка свекор услал. Что я тебе хотела поговорить, Веденеич, ты погутарь с батюшкой свекром. Вот только что дядя Ивлий ушел:

выдумали моду два раза на неделе полы мыть. Нам это непереносно. Чтой-то на самом деле?.. И так загаяли, на улицу стало нельзя показаться. Нонче солдатка Василиса так прямо и обозвала управителевой сударкой... Ты, чать, муж.

- Ну, ты помолчала бы. Ведь только языком виляешь, сволочь, а сама небось до смерти рада.

Баба выпрямилась, стала креститься и клясться:

- Да разрази меня гром... да провалиться мне в тартарары... да чтоб мне не видать отца с матерью...

- Ладно, ладно. Замолчи.

Но баба уже всхлипывала:

- Чтой-то на самом деле?.. Батюшка свекор понуждает, люди смеются. Василиска проходу не дает - лается...

а тут и ты взводишь напраслину.

- Замолчи, говорю.

- Чего молчать? Не стану молчать. Я за тебя из честной семьи шла. Я думала, ты путевый... А ты за жену заступиться не можешь. Какой ты мне, дьявол, муж?.. Старый кобель распоряжается, а вы рта не смеете разинуть...

Маленькие жеребцы! Сука невестушка в гости повадилась... ей все ничего, все ничего!.. Аль я слепа... аль я не вижу - Агафошка глаза себе прикрывает, будто не видит, - беззубый шут к Акульке подлаживается...

Андрон не спеша встал и ударил жену по уху. Свалился повойник, баба с причитаниями нагнулась подымать его, другою рукой собирала растрепавшиеся косы. Андрон сел и смотрел на бабу равнодушным оком. Та оправилась и, всхлипывая, бормоча невнятные слова, принялась вновь перебирать холсты.

- Ты вот что, - сказал Андрон, - завтра на барский двор не ходи.

Баба так и выпрямилась и большими глазами посмотрела на мужа.

- Ты очумел? - выговорила она. - А батюшка-то?

- Зто уж не твое дело. Я сказал - и кончено. А там не твое дело! - и, помолчав, добавил: - Завтра в волостную пойду, билет надо выправить. - И еще помолчавши, сказал: - В казаки уйду, на заработки.

- Да ты во хмелю, Андрошка!

- Ишь не во хмелю, а ты слушай, что говорят. Чтоб прямо к авторнику были бы чистые портки, рубаха, онучи... да лепешек напеки пОболе. В середу, господи благослови, выходить надо.

- Ей-богу, ты натрескался! Да он те, батюшка свекор, такие казаки задаст - до новых веников не забудешь!

Аль не знаешь его ухватку?

- Не отпустит, скажешь?

- Ну, посмотрю на тебя - дурак ты, Андрон! Да какой же полоумный отпустит?

- А отчего, спросить у тебя?

- Оттого - отродясь не слыхано! - Баба еще хотела прибавить, отчего не отпустит, но рассердилась. - Тьфу, да оттого, что ты дурак! - крикнула она.

- Поговори, поговори, может я тебе еще шлык-то сшибу, - и Андрон сделал вид, что приподымается. Тогда баба испугалась и опять захныкала:

- Чтой-то, господи .. аль я сиротинушкой на свет родилась!.. На кого ж ты меня покидаешь, Андрон Веденеич?.. Ведь Акулька-то меня поедом съест. Куда мне притулиться? Куда деться?.. Занесет тебя в дальнюю сторонушку воротишься ли, нет ли., ни я - вдова, ни я - Мужняя жена! Как мне будет жить-то без тебя, как мне горе-то горевать? И с мужем тошнехонько, а уж одна останусь - прямо топиться впору.

- Овдотья, - строго сказал Андрон, - ей-богу, изволочу как собаку! Замолчи!

Авдотья, подавляя охоту поголосить, опять наклонилась к сундуку.