Гарем

– Единственный раз ты сказала правду, – вздохнул Халид. – Спасибо уже за это. Зря я понадеялся, что ты обладаешь хоть каким-то талантом. Оказывается, ты никчемное создание – голова твоя пуста, а руки не приспособлены ни к чему и болтаются просто так.

Эстер была оскорблена такой оценкой.

– Почему ты думаешь, что я ни к чему не способна? Халид бросил взгляд на кровать.

– Может, там обнаружатся твои таланты? Не стоит ли попробовать?

Эстер захлопнула свой дерзкий ротик, поклявшись в душе не делать больше двусмысленных заявлений.

– Однако и тут, боюсь, мы не получим взаимного удовольствия, – заключил Халид. – В будущем ты не будешь готовить пищу, а только подавать ее к столу. – Он обратился к Абдулле: – А воины ели ее стряпню?

– Они ограничились сушеной верблюжатиной и лепешками.

– Молодцы. Правильно делают, что берегут себя. Принц направился к выходу, напомнив на прощание и ввергнув этим девицу в смущение:

– Приведи себя в порядок, чтобы ты не предстала перед моим гостем вонючей замарашкой. Естественно, ты будешь прислуживать нам за столом.

– Ес-те-ствен-но! – передразнила Эстер его невыносимый акцент, глядя в удаляющуюся спину принца.

Пренебрегая правилом, что место рабыни на полу, Эстер тут же разлеглась на кровати. О, как она ненавидела это чудовище! Если б ей хватило смекалки, она бы уже давно подсыпала отравы в пищу зверю! Впрочем, смерть от яда – это слишком легкая кончина и расплата за все причиненные им мучения. Для него стоило придумать что-то более жестокое.

«Лгунья! – тотчас одернула себя Эстер. – За что его наказывать? Ведь в его присутствии ты ощущаешь себя живой, а без него – почти мертвой? Когда он здесь, ты чувствуешь необыкновенный прилив сил и способна сокрушить стены, а лишь стоит ему удалиться, ты засыпаешь усталая и весь свет тебе не мил. Разве Халид изнасиловал тебя, пытал… он даже тебя и не ударил, хотя было за что».

Совершенно запутавшись в своих мыслях, усталая Эстер смежила веки и погрузилась в сон.

Свечей было зажжено множество, и пламя их колыхалось от сквозняков, но все же потаенные уголки шатра скрывались во мраке.

Халид и Малик, расположившись на подушках около стола, ждали, когда подадут ужин.

– Как поживает твоя пташка? – поинтересовался Халид.

Малик расплылся в улыбке.

– Отлично, но в настоящее время скучает в одиночестве. А ты уже направил письмо графу Белью?..

Самодовольная ухмылка Малика не очень понравилась принцу, но тут, к счастью, полог открылся, и Абдулла впустил рабыню, согбенную под тяжестью подноса, уставленного блюдами.

Все, чем могла отомстить Эстер принцу Халиду, она взяла на вооружение. Закутавшись в плотный яшмак, позаимствованный из гарема Малика, она еще вдобавок очень сильно насурьмила глаза, проглядывающие через узкую щель.

Она с нарочитой медлительностью преодолела расстояние от входа до стола, опустила поднос на скатерть и принялась расставлять блюда. Главным кушаньем был кебаб из маринованной крольчатины, поджаренный в оливковом масле, посыпанный рубленой петрушкой и эстрагоном. К мясу подавался рис, пропитанный шафраном, фаршированные перцы, крохотные маринованные огурчики и непременные артишоки тоже служили украшением стола.

– Я задыхаюсь под этими тряпками, – пробормотала Эстер по-французски, наливая розовой воды в кубок Халиду. – Я словно заживо похоронена в гробу.

– Ты что-то сказал? – спросил Халид у друга.

– Нет-нет, – поспешно откликнулся Малик, пряча улыбку. Сражение, которого он с нетерпением ожидал весь день, вот-вот должно разгореться. Наблюдать за принцем и его пленницей было в высшей мере увлекательно.

– Должно быть, слух меня подвел, – сказал Халид. – Ведь моей рабыне не дозволено открывать рот, если к ней не обращаются с вопросом. Она также заучила, что рабыне следует, обслужив хозяина и гостя, удалиться в укромный угол и ждать дальнейших распоряжений господина.

Эстер процедила сквозь зубы чуть слышное проклятие и направилась на указанное ей место. Там она погрузилась в зловещее, предвещающее бурю, молчание. Уверенная, что Халид-бек не может ее разглядеть в полумраке, она сорвала ненавистную чадру, швырнула ее на ковер и в довершение растоптала ногами. Она твердо решила, что никакая сила не заставит ее больше надеть на себя эту мерзость. Господь всемогущий! Ведь она англичанка, а не турецкая наложница!

– Восхитительно! – произнес Малик по-турецки, отведав крольчатину. – Неужели это приготовила она?

– Конечно же, нет, – оборвал его Халид, мельком глянув на темный угол, где должна была тихо сидеть рабыня. Перейдя на французский, он добавил: – «Несъедобное» – это самое мягкое определение тому, что приготовила мне рабыня. Она пыталась меня отравить своей стряпней.

– Случайно или нарочно? – поинтересовался Малик, смакуя принесенное с собой вино.

Халид пожал плечами и продолжил с гримасой отвращения:

– Рис она превратила в какую-то кашицу, артишоки вымочила в уксусе так, что зажгла внутри меня пожар, а бедную овечку подала к столу еще дышащей…