Гарем

Он усилием воли избавился от навязчивых дум о прекрасной, но слишком острой на язык пленнице и сосредоточился на размышлениях о том, кто мог пожелать смерти его двоюродному брату. Было ли это неудавшееся покушение делом рук какого-то одинокого фанатика, или имеет место заговор? Мурад возложил на Халида бремя добраться до истины.

Кто с нетерпением ожидает сейчас прибытия Халида во дворец Топкапи? Разумеется, Мурад. Его жизнь и будущее Оттоманской империи поставлены на кон, и ставки запредельно высоки. Нур-Бану? Да. Ведь ее единственному сыну угрожает опасность. Султан Селим? Возможно, если он еще не успел накачаться вином и не свалился с ног. Михрима? Незачем даже задаваться вопросом насчет нее. Мать Халида всегда будет в гуще событий, там, где плетутся заговоры и ведется грызня за власть. Несомненно, она на месте и, вероятно, первой встретит его.

Когда Халид возвратился в каюту, то услышал, как стонет его пленница во сне. Кошмары снова мучили ее. Халид поднял девушку на руки и приказал:

– Просыпайся!

Эстер открыла глаза. Узнала ли она Халида или нет, трудно было сказать. Взгляд ее был почти безумным, лицо блестело от пота. Она бессознательно прильнула головкой к его широкой груди, ища в нем защиты.

«Несмотря на все наши размолвки, она все-таки не так уж боится меня и мне доверяет», – подумал Халид. Он ощутил себя заранее виноватым в том, какую участь уготовил ей в ближайшем будущем.

– Когда я буду отсутствовать, Рашид встанет на страже за дверью, – сказал Халид и успокаивающе погладил ее по спине, потом опустился на кровать и достал золотую цепочку.

– Не приковывай меня! – взмолилась Эстер. – Дверь заперта, и я никуда не денусь, ведь я не умею плавать.

Халид присел на край кровати, взял ее за подбородок, поднял вверх ее личико, чтобы заглянуть в зеленые обезоруживающе трогательные глаза.

– Ты настолько мала, что сможешь пролезть сквозь игольное ушко, а уж через иллюминатор и подавно. А затем утопиться мне назло. Слишком много женщин нашли свою смерть в этих водах. Я не позволю тебе разделить с ними это мрачное ложе на морском дне.

Эстер, понемногу пришедшая в себя, вновь; вздернула носик.

– Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя топиться.

– Кто знает?.. – Халид пожал плечами.

– Тогда делай свое черное дело. – Эстер зажмурилась. Побледневшая и дрожащая, она протянула ему руку.

«Словно овечка перед закланием», – с жалостью подумал Халид, глядя на обреченное выражение ее личика. Пробормотав невнятно какое-то проклятие, он выронил поводок на пол и заключил Эстер в объятия.

Ее глаза вновь широко распахнулись и уставились на него с немым укором, но у Эстер не было ни сил, ни желания сопротивляться.

Халид завладел ее губами в страстном требовательном поцелуе. Дыхание ее замерло, сознание расплылось, стало неясным. Настойчивые его губы заставили ее губы раскрыться и впустить в рот его язык, откуда он черпал сладость. Дрожь ответного желания пронзила ее.

Первый в жизни поцелуй Эстер зажег огонь, которого нельзя было загасить. Не помня себя, не сознавая, что она делает, Эстер обвила руками его шею, замкнула руки в кольцо и вернула ему поцелуй.

Халид, удовлетворенный этим страстным порывом, слегка отстранился и прошептал, щекоча ее личико жарким своим дыханием:

– Обещай, что ты не причинишь себе вреда.

– Клянусь, – сказала Эстер и, опустив веки, приготовилась к следующему поцелую.

Халид улыбнулся и на мгновение приложил ладонь к ее пылающей жаром щечке.

Затем он покинул каюту.

Ошеломленная, Эстер потрогала губы кончиком пальцев. Ее первый настоящий поцелуй. Мужчина поцеловал ее. Она закрыла глаза, мечтательно вздохнула и постаралась восстановить ощущения, только что ею испытанные, но безуспешно.

В следующее мгновение она уже вспыхнула от стыда. О боже! Негодяй поцеловал ее, и она получала от этого удовольствие, даже стонала в истоме и желала повторения. Неужели он так же воздействует на всех женщин? Или только на нее? Как она теперь сможет смотреть ему в лицо?

Бледно-лиловые сумерки окутали гавань, когда Халид покидал корабль. Спустившись в шлюпку, он дал знак гребцам, и те дружно налегли на весла. Обернувшись, принц поглядел на закатное небо, на здания и минареты величественного Стамбула, города, полного тайн, жестокости, коварства и интриг.

Но сейчас Стамбул оставался у него за спиной, а шлюпка направлялась к восточному берегу, где возвышался дворец его дяди.

Топкапи занимал господствующее положение на холме, откуда открывался вид на Золотой Рог, Босфор и Мраморное море. Топкапи означало на турецком «пушечное жерло». Название оправдывало себя, ибо вокруг дворца по всему периметру его стен были установлены громадные пушки. Местоположение, могучие башни и стены превращали дворец в неприступную твердыню.

Халид издали разглядывал Топкапи. Последние лучи закатного солнца освещали квадратную башню султанских бань и изящные строения гарема.