Гарем и легкость. Книга от депрессии

Сжав ладонь по очереди на каждой из рукоятей, дочь Степного народа уверенно указала на второй:

— Вот этот.

— Пока одёжа сушится, как раз успеем сделать, — пробормотал себе под нос Бронкс, открывая склянку с жидким алхимическим серебром и уверенно погружая в неё выбранный орчанкой клинок.

— Что, вот так вот просто?! — не поверила своим глазам фемина, когда через десять минут гном буднично протянул ей готовую вещь и деловито направился в сторону её подсыхающих штанов.

— Ничего не просто. Своя вещь, своя рука, — туманно отговорился представитель подгорного народа. — Был бы другой клинок, было бы дольше. Но на этот всё так ложится, как я захочу…

— Фамильные ножи, что ли? — заинтересовалась орчанка, для пробы взмахивая получившимся инструментом в воздухе пару раз.

— Да не совсем, — отмахнулся гном. — Но да, принцип этот. У семьи заводик один есть, это с него продукция. Но не для всех, а для своих токмо.

— Спасибо огромное. Ты меня очень-очень выручил, — орчанка возвышалась над гномом, одетая в чистые и сухие штаны и придерживающая под курткой гномий же нож в специальных ножнах. — Может, хотя бы монетой возьмёшь?

— Денег своих хватает, — проявил неуступчивость гном, отчего-то всем естеством ощущая, что забирать у девчонки с бечевы нельзя ни монеты. — Обещала ведь после отблагодарить? Подожду.

С этими словами он уверенно распахнул на Нургуль куртку, задрал собственную рубаху и повязал ожерелье из монет обратно той на талию.

Не удержавшись, облапил и молочные железы ладонями, за что тут же получил по рукам.

— Договорились, — орчанка чмокнула в лоб новообретённого товарища ещё раз. — Да, слушай… Можешь у себя пока сохранить? Я тебе, если что, на него и позвоню потом.

Из нагрудного кармана её куртки появился старенький и изрядно повидавший в жизни переговорный амулет.

Был он так называемого первого поколения, из меди и яшмы, в общем, дешёвка и старьё. Если б не насечка рунами по камню выдававшая руку каллиграфа, работа которой стоила больше, чем пояс с монетами на орчанке.

— Однако, — подвигал бровью гном, принимая вещицу и, сделав шажок в сторону, бросая её в выдвижной ящик рабочего стола. — И где только откопала такое старьё… Неужели работает ещё…

— Тебя отыскать смогу, — приветливо и искренне улыбнулась орчанка. — Ну и, на нём кое-какая информация… Мне правда сейчас деть некуда… Подержишь у себя с пару недель? Ты ж со своей лавкой никуда не денешься? Вон, и скульптуру для зазывания клиентов отлил, — она рассудительно ткнула пальцем себе за спину, в сторону стеклянной витрины.

— Почему в банк не отнесёшь? — для порядка уточнил гном.

— Боюсь, что служащие могут сообщить тому, кого мне ещё на чистую воду выводить, — уверенно ответила фемина. — А у меня родни сейчас в Ханстве нет, все отъехали. Сама могу не справиться с… — в этом месте она осеклась. — Только сохрани, ладно?!

Бронкс родился не вчера и видел: копеечная вещь отчего-то имеет для девицы много большее значение, чем даже собственная свежезашитая задница.

Обычно у фемин было наоборот: малейший шрам на себе они воспринимали тяжелее, чем весть о конце света, случись таковой в ближайшем будущем.

— Сохраню. Не беспокойся. — Твёрдо заявил гном.

После чего, к его немалому удивлению, оказался поцелован в губы, длинно, с оттягом и прикусыванием напоследок его языка, невесть как всосанного ртом Нургуль.

Для этого действия девице пришлось немало исхитриться, чтоб, не сгибаясь в три погибели, оказаться на одном уровне с гномом.

Одновременно с поцелуем, она повторила его собственный жест и ухватисто сжала его ягодицы в своих ладонях.

Бронкс от неожиданности ойкнул, подпрыгнул и чуть не подавился языком орчанки, вовсю орудовавшим у него во рту.

Глаза фемины были закрыты, оттого она не видела, что брови гнома поначалу взлетели мало не на затылок, глаза широко раскрылись и едва не выкатились из орбит.

С этим ошарашенным лицом Бронкс так и стоял долгие полминуты, пока длился поцелуй.

_________

— Слушай, спаситель, — задумчиво спохватилась орчанка, оторвавшись, наконец, от гнома.

И с явным удовольствием выпрямляя полусогнутые в коленях ноги из низкого полуприседа.

— Я весь внимание, — очаровательно изобразил вежливое любопытство гном, до которого вкус языка орчанки дошёл с запозданием.

— Ты ж свой ко##к, по тебе видно, попарить не дурак? — Нургуль вежливо и требовательно смотрела на собеседника.

— Э-э-э-э, ты о чём сейчас? — не понял сходу Бронкс.

Вместо ответа девица уверенно цапнула его за промежность: