Гарем.Танцующая в лунном свете (СИ)

«Принц очень недоволен» — призналась Зухра-распорядительница Старшей банщице. Следует быть очень осторожными. Они не на верном пути, если принимали гордячку Сафию за возможную фаворитку. Принц души не чает в наивной Нилиме. По желанию этой девочки Ахмад может всех их стереть с лица земли…

Банщица прекрасно знала, к чему клонит Зухра, взяв Нилиму под свой контроль. Но теперь есть шанс и у них с Ховур. Ее воспитанница очень искусна в изысканном массаже. К несчастью, у девчонки просто рассудок по­мутился на чувственных фантазиях. Она вожделеет Нилиму не меньше, чем Ахмада, как должно быть. Всему виной воздержание и их строгий принц, который терпеть не может излишне беззастенчивых девушек. Ховур не считает нужным притворяться, как это сообразили уже все гаремные красавицы. Умницы сочли за лучшее во всем копировать Нилиму и несказанно преуспели, принц стал более ласков к ним.

— Ховур, слушай внимательно. Другого шанса может и не быть. Постарайся понравиться Нилиме, ей ищут подругу. Пусть доверится тебе.

Через Нилиму они быстрее смогут добраться до принца. А зная ее секреты, даже управлять фавориткой.

Ховур обрадовалась: Нилима пришла в баню. Не нужно даже притворяться. От трепетного предвкушения лицо Ховур и так выглядит смущенным, как у настоящей скромницы.

Служанка раздела Нилиму, её начали купать. И тут подошла Ховур в сопровождении своей покровительницы и умоляла принять ее услуги. Все были уверены, что Нилима по природной доброте не откажет. Так и произо­шло. Ховур наслаждалась вдвойне. Она получила ко всему возможность испытать свой профессионализм на достойном уровне. А впрочем, не удержалась от приемлемых для себя шалостей. Нилима только удивленно посмотрела, но ничего не сказала.

В баню пришла красавица Маллика. К которой принц также имел склонность. Девушка была очень умна и гра­циозна. Никто впрочем не догадывался, что наедине с Ахмадом она умудрялась играть с ним в шахматы и ве­сти возвышенные разговоры о поэзии, состязаясь в искусстве изящной словесности. Маллика была интерес­на и Нилиме своей необычностью. Чувственная и утонченная, она, в отличие от памятной Зейтун, была проще в общении. Но не как Нилима, у которой душа нараспашку. В Маллике чувствовалась некоторая от­страненность, избранность. Тем более она отличалась от других гаремных пленниц, чьи интересы составля­ли еда, красивая одежда, украшения.

На животе Маллики, пониже пупка, изображение раковины. Наверное, Нилима задержала взгляд дольше обычного. Так что Маллика улыбнулась ей. Отстранившись от Ховур, одев легкий халатик из рук Мехр, Нили­ма несмело подошла к Маллике. Не помешает она ей своим присутствием?

Индианка рассмеялась. Принцу есть от чего сходить с ума: эта соблазнительная девочка сама скромность!

— Ты вполне можешь посмотреть на меня вблизи, Нилима. Пожалуйста.

— Этот рисунок…для чего он?

— Я дэвадаси.

— Дэвадаси…девушка, которая танцует для бога?

— Не только. Дэвадаси становится его женой. Моя мама была дэвадаси. А отец очень знатным человеком. И поэтому она не хотела, чтобы я тоже стала дэвадаси. Быть простой девушкой, чтобы жить с любимым… Она считала, так будет лучше для меня.

С ранних лет, подражая, я училась танцу, пению, музыке. Пуджари говорил, что я делаю значительные успе­хи. И в какой-то момент пришло откровение. Моя жизнь здесь, в этом храме. До сих пор меня никто не взял замуж.

Я танцевала в канун праздника, когда прибыл большой человек, тхакур-сахиб. В деревне его считали чуть ли не божеством. Благодаря его деньгам удавалось поддерживать храм в надлежащем состоянии. По наивности я полагала, что олицетворения божеств на редкость благообразны. Но «сиятельный тхакур» был мерзок со всех сторон, гадок, словно опустившийся человек без касты. Я видела его мысли в бегающем взгляде, в каж­дом движении.

Тхакур явился для важного разговора. Времена изменились, говорил он. Чтобы прибавить храму славы и ве­личия (вернее увеличить пожертвования паломников и влиятельных особ) все должны усердно стараться. А дэвадаси — стать более ласковыми. И дарить свой высший экстаз не только статуе божества.

Я не могла считаться дэвадаси, пока не прошла ритуальный свадебный обряд. Пуджари почему-то отложил эти приготовления. И я не знаю, куда исчезли одна за другой девушки, жившие при храме. Перебирая тревож­ные мысли, вечером я спустилась к пруду для омовения.

Тхакур схватил меня сзади. Но мне удалось вырваться и отбежать.

Два всадника приближались. В какую сторону мне деться?

— Карим, придержи этого умника.

Под властью приятного голоса я остановилась и подняла глаза.

Это был принц Ахмад.

А тхакура оттеснил от меня другой всадник. Сахиб продолжал нагло утверждать, что я — его собственность. Принц усадил меня впереди себя. Мы направились к храму. Пуджари сам вышел навстречу.Он пританцовы­вал в экстазе.

— Кришна… Кришна…

В руках гирлянда. Как только принц подошел и почтительно поклонился, пуджари украсил его цветами. И сам упал на колени, повторяя:

— Кришна… Кришна…

Принц признался, что уважает другую религию, но сам ходит в мечеть, он — мусульманин.